– А ты что, на вкус его отличаешь от другой «дури», – недоверчиво поинтересовался специалист.

– Я же раньше, когда у меня другая собака была, на наркоте специализировался. Вернее, не я сам, а собака. Доводилось пробовать и на вкус.

Я осмотрелся. Основное внимание уделил противоположной стороне улицы и окнам противолежащих домов, в основном верхних этажей, откуда удобнее вести обзор. В одном из окон третьего этажа трехэтажного старого дома увидел, как кто-то в оконном проеме торопливо метнулся в сторону, и, тут же дав команду: «За мной!» – побежал прямо через газон, слыша за собой тяжелые и неуклюжие шаги двух сотрудников ФСБ.

У дороги пришлось пропустить перед собой машину, которой было уже поздно тормозить на скорости, но водители идущих следом машин затормозили, издали увидев бегущих людей, тем более что я на ходу вытащил пистолет. Мы свернули за угол дома во двор, я легко открыл дверь подъезда, не снабженную кодовым замком, и тут же услышал наверху скрип петель. В квартирной двери петли так не скрипели бы, их наверняка смазали бы жильцы, не желая сойти раньше времени с ума. Я поскакал по ступенькам вверх и, увидев на площадке третьего этажа приоткрытую дверь нужной квартиры, показал рукой сотруднику с зеркалом, который только-только добежал до последнего пролета лестницы:

– Проверь квартиру!

– У меня оружия нет… – на бегу ответил сотрудник.

– У меня есть… – показал сотрудник с собачкой, догоняя первого и громко переводя дыхание.

– Вдвоем проверьте! Если кто есть – вызывайте «Скорую»… И полицию…

Я дал указания, не став терять время на объяснение, что в квартире могла оставаться только жертва, скорее всего, старик, или старуха, или же кто-то попросту пьяный, против которого оружие применять не следует, а сам метнулся к металлической лестнице на чердак, к люку, зиявшему открытым выходом наверх. Взлетев по ней, сразу увидел перед собой открытое «слуховое» окно[1], но с разбегу выбираться на крышу не стал, а сначала осмотрел чердак. И оказался прав в своих действиях. «Слуховое» окно было открыто специально для того, чтобы я выскочил наверх и бросился в сторону обязательной в таких домах пожарной лестницы, перила которой должны были бы быть видны с крыши. Значит, человек, которого я преследовал, все предварительно обследовал и даже просчитал варианты. Но я успел услышать, как опустился слегка приоткрытый для наблюдения люк выхода в другой подъезд, и стремительно бросился туда. Преследуемого подвело желание закрыть люк на замок. Если бы он успел это сделать, я имел бы полную возможность его потерять. Но этого не произошло, и я, рванув за ручку, увидел прямо под собой лысый затылок, слегка обрамленный по краям волосами, и со смаком ударил ногой, стараясь попасть в темя именно каблуком, как самой жесткой и тяжелой частью обуви. Человек свалился на лестничную площадку. Увидев, что мой противник поднимается и готов бежать дальше, я без проблем спрыгнул ему за спину, сделав удушающий захват «гильотиной»[2], и повалил его, при этом основательно и безжалостно придушив…

Задержанный не сопротивлялся, почувствовав, что сила рук у меня еще достаточная, чтобы завершить его удушение полной потерей сознания, которую каждый, попав в такую ситуацию, считает приближающейся смертью, хотя сама асфиксия вовсе не означает смерть и в начальной своей стадии является только придушением, а не задушением…

Допрос проводил в моем присутствии сам полковник Альтшулер, предложивший, ввиду срочности вопроса, обойтись без услуг дознавателя. Признаться, я вообще никогда не понимал, для чего нужен дознаватель. Но это мое армейское мнение, нас же обучали вести допросы в глубоком тылу противника, чтобы срочно добыть сведения оперативного характера, а таскать с собой дознавателя было сложно.