Колибри с красной шейкой нырнула в кусты возле двери, слегка всколыхнула длинные полые стебли и растаяла в воздухе, как будто ее и не было.

Дверь открылась, филиппинец протянул мне мою визитную карточку. Я не взял ее.

– Что вы хотеть?

Жесткий, потрескивающий, как яичная скорлупа, голос.

– Миссис Морни.

– Она нет дома.

– Вы что, этого не знали, когда брали карточку?

Он разжал пальцы, и карточка порхнула к моим ногам.

Ухмыльнулся, продемонстрировав работу дешевого зубного техника.

– Я знать, когда она мне говорить.

И захлопнул дверь у меня перед носом.

Я подобрал карточку и, обогнув дом, подошел к шоферу, который обдавал «кадиллак» водой из шланга и смывал с него грязь большой губкой. Красные пятна вокруг глаз, челка соломенных волос. К углу нижней губы прилепился потухший окурок.

Искоса глянул на меня, как человек, который всегда готов вступить в разговор – лишь бы не работать.

– Где хозяин? – спросил я.

Сигарета подпрыгнула во рту. Вода по-прежнему тихо струилась по краске.

– Спроси в доме, приятель.

– Спрашивал. Захлопнули перед носом дверь.

– Очень сочувствую, приятель.

– А миссис Морни дома?

– Не в курсе. Я ведь при гараже. Чем-нибудь торгуешь?

Я показал ему карточку – другую, с моей профессией. Он положил губку на капот, а шланг – на бетон. Переступил через струйку воды, чтобы вытереть руки о полотенце, висевшее на двери гаража. Выудил из кармана штанов спичку, чиркнул ею и, откинув назад голову, прикурил потухший окурок.

Лисьи глазки беспокойно бегают. Зашел за машину и кивнул мне головой. Я последовал за ним.

– Как у нас дела с деньжатами? – спросил он тихим, вкрадчивым голоском.

– Куры не клюют.

– За пятерку я готов начать думать.

– Боюсь, это будет тебе не по силам.

– А за десятку спою, как четыре канарейки под гитару.

– Не люблю хорового пения.

– Кончай хохмить. – Он исподлобья взглянул на меня.

– Не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Меня интересует только одно: миссис Морни дома? Это стоит больше доллара?

– За меня не беспокойся, приятель. Я – на хорошем счету.

– У Морни или у кого-нибудь еще?

– Так я тебе и ответил всего за один доллар.

– За два.

– А ты, случаем, не на него работаешь? – Он подозрительно осмотрел меня.

– Ну.

– Врешь.

– Ну.

– Давай два доллара, – выпалил он.

Я дал.

– Она в саду за домом, с хахалем, – сказал он. – Хахаль что надо. Главное, чтобы муж работал, а любовник – нет, – и все на мази, понял?

Он подмигнул.

– Смотри, как бы тебя в сточной канаве не утопили.

– Это меня-то? Нет, я не такой дурак. Знаю их как облупленных. Всю жизнь за нос водил.

Потер две долларовых бумажки между ладонями, подул на них, сложил в длину и в ширину и спрятал в кармашек для часов.

– Но это еще цветочки, – сказал он. – Если накинешь пятерку…

Довольно крупный светлый кокер-спаниель бросился к «кадиллаку», слегка поскользнулся на мокром цементе, легко взмыл в воздух, ткнулся мне в живот всеми четырьмя лапами, облизал лицо, рухнул на землю, обежал вокруг, уселся у меня под ногами, высунул язык и тяжело задышал.

Я переступил через него, облокотился на машину и вынул носовой платок.

– Хитклиф! Хитклиф! – позвал мужской голос. На бетонной дорожке послышались шаги.

– Хитклиф здесь, – угрюмо отозвался шофер.

– Хитклиф?

– Ну да, собаку зовут Хитклиф, неужели непонятно?

– «Грозовой перевал»?[4] – уточнил я.

– Опять околесицу несешь, – хмыкнул он. – Тихо! Идет!

Взял губку и шланг и снова стал мыть машину. Я отошел в сторону. Проклятый пес тут же опять ткнулся мне в ноги, так что я чуть не упал.

– Эй! Хитклиф! – еще громче позвал мужской голос, и в проходе между отгороженными решеткой кустами роз появился человек.