Дрейзер замер, наблюдая, как поджимаются округлые ягодицы в ожидании удара. Джонатан бил сильно, не сдерживаясь, зная, что особого вреда это орудие не нанесёт. Он всегда предпочитал брать для наказания такие девайсы, которые даже в самом крайнем случае не приведут к серьёзному ущербу для здоровья. Не потому, что жалел партнёршу, – потому, что хорошо знал себя.

Он замолчал. Сексуального возбуждения не было, хотя сгорбленная фигура девчонки и продолжала вызывать восхищение. Иррациональное. Бессмысленное. С этой стороны она была ещё красивее, чем с лица. Когда стонала. Когда стискивала от боли кулаки. Когда сжималась в ожидании удара.

Дрейзер бил. Наносил один удар за другим. С каждым новым шлепком боль становилась острей. Мелькнула мысль отбросить стек, но прикасаться к этому телу он не хотел. Не хотел, потому что хотел слишком сильно. Потому что это желание было не тем, ради чего он сюда пришёл.

Мгновение Джонатан боролся с собой, а потом отбросил стек. Положил ладони на раскрасневшиеся полушария и развёл их в стороны. Он тяжело дышал. Малюсенькая алая дырочка лоснилась от масла и пульсировала в такт биению его сердца.

Дрейзер провёл по ней большим пальцем – и дырочка запульсировала ещё сильней.

Банка открылась с сухим шипением. Дори захлопнула дверь холодильника. Запрокинула голову и поднесла напиток к губам. Прохладная горьковатая жидкость пролилась на язык, остужая разгорячённое тело – дороги от места встречи с Дрейзером было полтора часа, но за это время Дориан ни капли не пришла в себя. Её одновременно знобило и опаляло огнём. Руки тряслись, так что она сама себе не доверяла и едва смогла набрать код на замке. Консьержка косилась на неё, как на наркоманку, но Дори ответила на её подозрительный взгляд молчаливым самоуверенным торжеством: она оставалась здесь жить ещё на полгода. В карманах куртки хрустели новенькие купюры, так что будь Дориан чуточку предусмотрительней, задумалась бы о том, что ей лучше не проводить лишнего времени за пределами квартиры. Однако Дориан предусмотрительна не была, и прежде чем переступить порог, достала пачку сигарет и раскурила, стряхивая пепел в консервную банку, стоящую на лестничном окне. Ей почти хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей вышел и увидел её сейчас. Дориан сама не знала почему. Ей было слишком непонятно и в каком-то смысле даже хорошо.

Выбросив сигарету, она прошла в квартиру и первым делом направилась к холодильнику – хотелось пить и есть, и Дориан решила начать с питья. Сосиски она тоже достала, но сунуть в печку не успела – раздался телефонный звонок. Отвечать Дориан не хотела, но голова соображала туго, и рука сама потянулась к аппарату.

– Ну? Как всё прошло?

– Том… – Дориан замолкла.

Присутствие Тома превращало события прошедшего дня из сказки в реальность, и опьянение стало потихоньку слабеть, когда до Дориан внезапно дошло: всё это действительно случилось с ней, а не с героиней какого-то кино. Это она, Дориан Мейсен, сегодня стояла на коленях перед незнакомым мужчиной. Это у неё было влажно между ног от прикосновений чужих рук. Это её выпороли как… Дориан не придумала, кого могли подобным образом пороть, но щёки её на всякий случай запылали от унижения.

– Он заплатил?

Дориан молчала. Засунула руку в карман куртки и выгребла оттуда горсть купюр. Следом – золотую кредитку Континентального банка. Деньги от мистера Дрейзера шли хитрым путём через несколько стран. Доусон описал ей схему только в общих чертах. Суть сводилась к тому, что их встречи не должны были оставить следов.

И в то же время мистер Дрейзер – или его финансовый отдел – не торгуясь предложил сумму, на тридцать процентов превышавшую то, что Дориан просила. На выходе из дома ей вызвали такси, и все, кроме самого Дрейзера и его секретаря, вели себя предельно вежливо. Пожалуй, даже вежливо до тошноты. Дориан к таким фальшивым расшаркиваниям не привыкла.