Бабушка бродила по залу, будто что-то пыталась вспомнить. Сирил переоделся, подошел к ней и молча протянул кольцо.

Глаза бабушки на мгновение стали детскими и изумленными:

– Где ты это нашел, внучек?

– На полу лежало… – сказал Сирил, не уточняя, впрочем, более ничего.

Бабушка горячо обняла его, потом надела кольцо на палец и, едва ли не приплясывая, направилась в свою комнату. На пороге зала она опомнилась:

– Внучек, беги-ка на кухню, пей горячий чай с пирогом! Я сейчас приду!

– А сказку сегодня расскажешь? А про то, как ты маленькой была? – спросил Сирил, он не хотел провести вечер как вчера.  – А книжку почитаем?

– И расскажу, и почитаем, и все, что захочешь. Беги!

Сирил пил обжигающий чай, и ел пирог, и слушал бабушкины рассказы про старые дома и темные леса. Потом долго играл в старые игрушки, иногда думая, как отнеслась бы Лили-Мария к тому, что он строит на ковре деревенский дом и ферму. А потом постучался в дверь бабушкиной комнаты с самой большой своей книжкой сказок.

Через окно можно было увидеть бабушку и внука, сидящих на диванчике. Внук ел конфеты и улыбался, бабушка читала. А на улице таял снег, испуганно уходила невесть как оказавшаяся в этих краях зима. Несмело подавали голос птицы. Сохли дорожки, теплел воздух. Сирил уснул и не знал, что утром на дворе будет лето, настоящее жаркое лето, и они с Лили-Марией, шлепая сандалиями, надетыми на босу ногу, побегут пускать мыльные пузыри.

– Как, ну как вы могли пойти на такое… безобразие?

Айрис была вне себя. Она никак не могла поверить, что ее племянник, сирота, может кого-то обижать. Может вместе с друзьями травить девочку, гонять ее по улице, угрожать, распускать о ней глупые слухи. Ведь совсем недавно сестренка – мир праху ее – плакала в телефон, жаловалась, что сына дразнят какие-то хулиганы-старшеклассники, а учителя ничего не могут сделать, хотя эти великовозрастные паршивцы довели уже даже учителей. Айрис сделала все, чтобы после роковой автокатастрофы Поль не попал в приют, весь год пристально следила, как сложатся отношение бедного мальчишки, потерявшего родителей, с детьми в школе и на улице. Всё позволяла, ни за что не ругала, обращалась настолько бережно, насколько могла. Что же случилось, откуда такая злость?

– Она «дождевой человек», – упрямо повторил Поль, глядя на носки ботинок.  – Почему ты мне не веришь? Несколько раз – несколько! – когда мы хотели поиграть все вместе, начинался дождь, и приходилось разбегаться по домам!

– Так сейчас и должны быть дожди! Не притворяйся глупым, об этом знают и в детском саду!

– Ты не понимаешь! Она выходит из дома – и начинается дождь! У Мика сестра учится в этой, как ее… ну, школа для взрослых, которая после школы…

– Университет это называется, где его сестра учится. Будет вам потом литературу преподавать – попрошу, чтоб проверила сначала, сколько вы слов знаете! А то книг не читаете совсем, слов хороших не знаете, вот добру и не учитесь. Только и слышишь с улицы: дурак да дурак.

– Мик ей рассказал про то, что из-за Маргреты происходит. А она и смеется: ой, так у вас настоящая Дождевая Женщина живет! Оказывается, так знаешь кого называют?

– Наверное, духа какого-нибудь из старых мифов?

– Дух тоже какой-то такой был, – наморщил лоб Поль. – Но вот что точно – есть и дождевые женщины, и мужчины, и они не духи никакие. Они выходят из дома, и за ними повсюду дождь тащится. И они всем всё портят. Соберется, например, целый город на футбол. Или салют смотреть. А тут пришли эти, «дождевики», – и дождь! И все из-за них идут по домам, даже мэр или король. Они же тучам не прикажут.