– Ты лечись давай, – говорил Крячко. – А то ведь, как выпишешься, да как на Машину готовку сядешь, тут тебе и будет вилка: или помирать голодной смертью от ее стряпни, или к пельмешкам возвращаться, чтобы прямиком к язве желудка топать. – Стас не хуже Гурова знал, какой из Марии шеф-повар.

Незадолго до выписки приехавший к Гурову Орлов, как о деле совершенно решенном, сказал:

– Прямо отсюда к тебе домой за вещами, а потом в санаторий, наш ведомственный, здесь, в Подмосковье.

– И это тоже не обсуждается? – возмутился Гуров.

– Правильно службу понимаешь, – подтвердил Петр Николаевич и объяснил: – Ты мне, да и всем нам, здоровый нужен.

– Можно подумать, что самому себе я нужен больной, – буркнул Лев Иванович.

– Вот и не ерепенься! – удовлетворенно заметил Орлов, поняв, что Гуров сдался.

– Хорошо. Я не возражаю, но поеду лучше к Воронцову, – предложил Лев Иванович. – У них там минералка своя природная, а не привозная, от которой толку уже никакого нет. Да и от Москвы подальше.

– Думаешь, что я тебя здесь кому-нибудь дергать позволю? – возмутился Орлов.

– Сам дергаться буду, как услышу о каком-нибудь новом деле. А там тишь, гладь да божья благодать, – мечтательно произнес Гуров.

– Да уж. Воронцов тебя с фанфарами встречать будет, – хмыкнул Орлов. – Если бы не ты, то он в лучшем случае без звезды остался, а в худшем – на выход с вещами.

– Да, громкое было дело, – заметил Лев.

– Теперь говорят, резонансное, – покивал Петр Николаевич.

– Не люблю я эти новомодные словечки, – поморщился Гуров.

– А кто их любит? Мода нынче такая пошла: ни слова по-простому, а все с выпендрежем. Ну, так я Юрке позвоню, чтобы готовился? – спросил Орлов.

– Звони и предупреди, чтобы парад-алле не устраивал, – попросил тот.

– Сказать-то можно, но вот послушает ли?

– Это вряд ли. – И это было одно из любимых выражений Гурова.

Генерал-майор Юрий Федорович Воронцов был, говоря по-старому, начальником управления внутренних дел Белогорской области, не самой большой, но и не самой маленькой в России, так, средней. Разделенная надвое рекой Волгой, она располагалась на границе с Казахстаном, что создавало работникам правоохранительных органов дополнительные трудности: погранпосты и таможня, конечно, само собой, но они стоят на магистралях, а для знающих людей и проселочных дорог с тропками достаточно, чтобы незаметно шмыгать туда-обратно. Вот по делу ОПГ, которая по-крупному промышляла разбоями, а потом утекала отсидеться на сопредельную территорию, Гурова и командировали в Белогорск два года назад, когда в Москве решили, что собственными силами Воронцов не справится, и его судьба, точнее, служебная карьера, висела на волоске.

Собирая чемодан, Гуров терпеливо и вяло отбивался от Марии, которая, хоть муж никогда ей повода ревновать и не давал, решила проявить бдительность и всячески предостерегала мужа от любых поползновений от походов на сторону.

– Марья! – не выдержав, рявкнул Гуров. – Я что, никогда в командировки не ездил?

– Так то командировки. А сейчас в санатории один без присмотра – мало ли что тебе в голову взбредет от безделья? – подозрительно спросила она.

– Ты всерьез думаешь, что у тебя может быть соперница? – вскинул брови Лев.

– Еще чего! – фыркнула она. – Соперница! Конечно, нет. Но так, легкий флирт, плавно перетекающий в интим…

– И когда же ты так поглупеть успела? – удивился полковник.

Мария возмущенно пожала плечами и вышла из комнаты, а Гуров присел на кровать и задумался: «Да нет, не поглупела. Постарела, как и все мы. И как и любая баба, боится за своего мужика – не дай бог, уведут. Как тогда одной век вековать? Любителей провести время с известной артисткой – пруд пруди, а вот жить вместе? Это вряд ли. Тем более что характер у нее нелегкий, да и работа такая, что мало кто ее рядом с собой долго выдержит». Гуров подошел к зеркалу и критически посмотрел на себя: он за время болезни похудел, но, как ни странно это прозвучит, посвежел, отоспался, да и нервы никто не дергал. «А я еще вполне ничего! – посмеиваясь, подумал он. – Высок, строен и на лицо не урод». Он собрался было пойти к жене, чтобы успокоить ее, но передумал – и ценить больше будет, и может, наконец-то готовить научится. Но это вряд ли.