На самом деле ей было любопытно, где он и что с ним. Ведь за три года Элизабет не слышала о бывшем друге детства почти ничего, кроме того, что он сражается под знаменами Эдуарда Брюса.

– Значит, тебя беспокоит ссора с Арчи? – спросила Изабелла.

Элизабет хотела уже сказать, что вовсе не испытывает беспокойства, но, поняв, что подруги ей все равно не поверят, лишь пожала плечами.

– Немного, – призналась она. – В отсутствие леди Элеоноры и Джейми мне приходится непросто. Он меня совсем не слушается.

– Меня тоже, – с усмешкой кивнула Джоанна. – Но, могу предполагать, так ведут себя все шестнадцатилетние подростки. К тому же Дугласы думают, что знают все. Я хорошо это помню.

Элизабет тоже помнила, и ее сердце болезненно сжалось. Но в том, насколько сильно скучала по тем временам, она могла признаться лишь себе. До тех пор, пока все не запуталось… Почему Томми решил уйти из дома и испортить все в попытке изменить привычное положение вещей? Ведь все и так было идеально.

Элизабет дорожила связывающими их узами и крепкой дружбой, пережившей испытание войной, расстоянием и временем. Том был ее спутником, доверенным лицом, якорем в водовороте жизни, неизменным звеном и лучшей частью возвращения домой. Томми был для нее домом. И после его отъезда Дуглас изменился.

Элизабет думала, что Том никогда не оставит ее. Сняв с дерева, когда ей было шесть лет, и впоследствии предотвращая появление бесчисленного количества синяков, ободранных коленей и вывихнутых лодыжек, подставляя плечо для слез после смерти ее отца и выслушивая многочисленные подростковые жалобы на мачеху после очередной ссоры, он, казалось, всегда точно знал, что сказать – или не сказать, – чтобы Элизабет стало лучше. Даже после самого ужасного периода в ее жизни, когда после смерти отца Элизабет король Эдуард отобрал у ее семьи все и им пришлось умолять родственников о крове, который в конце концов предоставила семья Изабеллы, Томми оказался единственным, кому Элизабет смогла поведать о своих страхах и стыде, о которых не могла забыть до сих пор.

Именно поэтому признание Томми заставило ее испытать такой шок. Ведь он прекрасно знал, насколько важен для нее прочный и выгодный во всех отношениях брак.

Томми был самым близким ее другом. Во всяком случае, она думала именно так. Элизабет до сих пор охватывал гнев при воспоминании о том, насколько грубо он разговаривал с ней во время их последней встречи. Как он посмел злиться на нее, когда сам решил единолично изменить правила?! Элизабет никогда не думала о нем в таком ключе и даже не подозревала, что его чувства к ней изменились. Ради всего святого, перед их разлукой ей было всего шестнадцать лет. В этом возрасте человека вряд ли можно называть сообразительным.

Надо признать, что и в двадцать лет она не стала проницательнее, но все равно смогла бы отреагировать на признание Томми чуть тактичнее, ведь он был так невыносимо горд. К тому же Элизабет знала, каким обидчивым он может быть при упоминании о положении его отца в их замке. Однако признание Томми настолько ее ошеломило, что слова вырвались сами собой.

А чего он ожидал? Он предлагал невозможное, ни при каких условиях неосуществимое. Брак Элизабет должен помочь упрочить могущество ее клана и повысить его престиж.

Элизабет никогда не задумывалась о социальном статусе Тома, но он заставил ее признать, насколько огромна разделявшая их пропасть. Дочери могущественных представителей знати не выходят замуж за сыновей кузнецов. Ни в Шотландии, ни в любой другой стране христианского мира. Только крестьяне считали важными такие понятия, как «желание» и «любовь». Но, к счастью, Элизабет сдержалась и не произнесла этого вслух. Оставалось лишь догадываться, как бы Том отреагировал на такое не слишком деликатное замечание. Конечно же, любовь желательна и в благородных браках, но она должна расцвести в них, а не быть их основой.