Глава 6
После смерти отоспишься
«Распахни объятья мигу,
Окунись в себя, как в книгу —
Сегодня в ней напишешь ты
Лишь первую страницу».
– Наташа Бедингфилд, «Ненаписанное»
Несмотря на то, что я никогда не говорю об этом открыто, даже своим родителям или девушкам, с которыми встречаюсь, мечта стать астронавтом по прежнему жива, она горит у меня внутри. Я секретный ASHO (произносится как аз-хо), сокращенно от Astronaut Hopeful («Надеющийся стать астронавтом») – лестное прозвище, которое настоящие астронавты используют для людей вроде меня, которые хотели бы стать такими как они. Мои покатушки на санях – это просто еще одно приключение, и когда тренер Дмитрий и другие побуждают меня продолжить подготовку к Зимним Олимпийским играм 1992 года в Альбервиле, я осознаю, что пора двигаться дальше. Мне нужно повернуть всю свою энергию обратно в медицинскую школу, отложить в сторону мечту о полетах на льду и вместо этого преследовать мечту о полете в космос.
Сразу после возвращения с Олимпийских игр в Калгари я подаю заявку на стипендию для аспирантов NASA в Исследовательском центре Эймса, прямо по шоссе 101 от Стэнфорда. В обмен на мою работу и помощь в исследованиях NASA заплатит за год обучения в медицинской школе, и я получу небольшую задачу в настоящей космической программе. Я работаю в лаборатории физиологии доктора Алана Харгенса, начальника отделения космической физиологии.
Алан, доктор философии с датскими корнями, известен во всем мире своими новаторскими экспериментами в области гравитационной биологии и является одним из самых умных ученых, каких я когда-либо встречал. У него потрясающее остроумие, он по памяти может цитировать десятки ярких лимериков[80], и, как известно, сам способен создавать оригинальные лимерики для особых случаев.
Доктор Харгенс широко известен опубликованной им статьей о том, как некоторые особенности физиологии жирафов предотвращают опухоли конечностей и мозга. Он проводил исследования по адаптивной физиологии животных во всем мире, включая Антарктиду. В Центре Эймса (NASA) он пытается определить, почему у астронавтов в космосе отекает лицо. Мой проект в его лаборатории особенно дерзок – мы стремимся измерить 4 так называемых «давления жидкости Старлинга»[81], поместив человека на ложе с наклоном 6° головой вниз. Перераспределение жидкости, возникающее при этом, имитирует процессы, происходящие в организме в космической невесомости. Для последующих исследований мы используем парикмахерское кресло, хирургический микроскоп и микропипетки, доведенные до настолько малой толщины, что можно вонзить иглу в бьющийся кровяной капилляр и измерить пульсирующее внутри давление. Результаты этого исследования получают широкую известность, цитируются и, в конечном итоге, публикуются в американском «Журналом прикладной физиологии».[82]
В космосе у астронавтов часто развивается отек или припухлость лица, сопровождаемые легким насморком и головной болью, потому что из-за отсутствия силы тяжести кровь и тканевые жидкости не приливают больше от головы к ногам, как это происходит на Земле. И напротив, у астронавтов, по-видимому, развиваются «птичьи лапки» – жидкости так перераспределяются в центральной системе кровообращения, что обхват ног (бедер и голеней) уменьшается на 10–30 %.[83]
Через несколько дней в космосе устанавливается новый баланс жидкости, и отек лица сходит, хотя у некоторых астронавтов при длительных экспедициях наблюдаются значительные, потенциально необратимые изменения остроты зрения. Сейчас известно, что это – результат легкого хронического повышения внутричерепного давления. Для ученых-медиков важно понять это явление и решить проблему в интересах будущих астронавтов, отправляющихся в длительные экспедиции, особенно тех, кто когда-нибудь предпримет двух- или трехлетнюю миссию на Марс.