Девчонка подошла. Паслухмяная. Проставалосая, вогненна-рудая. У лёгенька, кароткім у сарочцы. Соску-ягадкі тырчалі скрозь сінтэтычную тканіна. Волгін зачаравана глядзеў на доўгія худыя ножкі, вострыя каленкі.

С ней, наверное, как в пятнадцать. Быстро это, сладко, мокро, ярко. Без порнухи для возбуждения. Проскальзываешь, и нахлобучивает. Тело и дух едины. Ты цельный и пустой. Цельный, потому что, оказывается, уши и локти – часть тебя. Им тоже кайфово от касаний ее пальчиков. Пустой, потому что свободен. Не переживаешь, не загоняешься. Весь в процессе. И-и-и… взрыв! Ядерный.

– Я жену люблю, – крикнул слесарь. – ЖЕНУ. КОХАЮ.

Он зажмурился. Остыла баня. Волгин сел в кровати, перекрестился: не соблазняла его Анфиска. Померещилось! Мухиной вообще в комнате не было. Папаша её, упырь, брезгливо глядел с фотопортретов.

– Василич!

Волгин заозирался. Откуда вякает?

Внезапно завоняло резиной. Шинами. Приторными баночными коктейлями. Крепкими сигами и гелем «экстра-сильная фиксация» (Эля иногда с ним кудри накручивала).

– Плесов?!

Шиномонтажник и автослесарь сябры-таварышы (в теории). Ты – мне, я – тебе. Ты мужик. Я мужик. Оба не особо важные особы. Только между Василичем и Валентинычем лежала не смотровая яма, а пропасть. Ромка ненавидел всех. ВВ не ненавидел никого.

– Ты сегодня пиздил уебка, че, не кайфовал?

Ох, от прямого в нос – еще как! С «барина» слетела шапка. И спесь. Глазки, мгновение назад взиравшие на Волгина так, словно он обгадившийся на крыльце дворовой пес, покраснели, заслезились. Шнобель «клиента» отныне указывал строго влево.

– Секунду. Потом он меня в грудак толкнул и всек под дых. Морду себе я сам расхуячил – об пол.

–  Убей его.

Придуши – он станет синеть, сипеть, дрыгаться. Махать холодными влажными руками. Как крылышками! Переедь ему ноги. В лесу. Пусть он, обоссавшись, ползет к своей болотной могиле. Выпусти ему кишки. Привяжи их к столбу. Заставь его лизать тебе ботинки, умоляя, умоляя…

Образы, сопровождаемые голосом, вворачивались в сознание слесаря гнусными шурупами.

- Не хочу я! НЕТ! – противостоял Виктор Васильевич. – Я хочу, чтоб мне за работу платили! Не хамили. И чего ты у Анфиски ночью забыл?! А? Нам с Элей её замуж выдавать, не за тебя, лайнo аслінае!

Волгин хлопнул ладонью по выключателю. Осветился сервант с сервизом и фотографиями. Ковер. Шведская стенка.

ВВ сунулся в шкаф.

– Ты где?

– Где не достанешь, – пропел гад.

Василич ухватил нечто твердое. Нечто, напоминавшее кадыкастую шею.

Тренированный слух майора из-за стенки распознал звуки борьбы – настоящей, не киношной. С «Макаровым» наизготовку он штурмовал квартиру Мухиной и снова позвал психотерапевта, ибо Волгин в шкафу мутузил воздух.

– Delirium tremens, – вздохнул доктор Тризны.

– Заклинания не помогут, – хмыкнул полиционер.

– А тут результат действия зелья. Белая Горячка. Сэр, – не сдержался Федор.

Владислав Селижаров работал типа архитектором. Рисовать он не умел, программами пользовался кое как. Зато дядя Влади, мамин брат, давно и скрепно администрировал ПГТ Береньзень. А папа основал ОПГ сиречь ОАО с загадочным названием «Гиперборея-траст-инвест». Оно построило жилой комплекс «Береньзень-плаза», пригласив варяга, Сванте Андерсона, архитектора (не «типа»), и притащив бригаду «чебуреков». Та же команда трудилась над элитным поселком «Ривьера» на берегу Береньзеньки. Сванте, по совместительству инженер-эколог, установил систему водоочистных сооружений, превратил загаженный ручей в речку, где завелась рыба, и осушил пару болот, чтобы создать комфортную рекреационную зону. Владя тем временем клепал кривенькие проекты таунхаусов с гольф-кортами и получал ЗП не меньше Андерсона.