Американец еле успел остановиться. Ещё шаг, и он оказался бы на потусторонней территории без единого шанса вернуться. Человек сплюнул, развернулся и с той же невообразимой скоростью побежал назад. Коваль с облегчением выдохнул.

Марина по-прежнему бессмысленно таращилась в небо.

Её тщательно обыскали перед тем, как погрузить в кузов пикапа, забрали охотничий нож и телефон с аудиозаписями заклинаний. Потом натянули на запястья что-то вроде то ли муфты, то ли меховых наручников-переростков, и заклеили рот скотчем. «Нива» заводиться без хозяйской крови не пожелала, о приреченском «топливе» из туманников здесь ничего не знали, поэтому, помучившись, аборигены с помощью троса прикрепили машину к одному из автомобилей, решив не разбрасываться потенциально полезным имуществом.

С ведьмой обращались предельно аккуратно. Лишь один человек со всей силы пнул женщину в живот. Видимо, он не мог, как остальные, спустить чужачке смерть четверых. Марина на удар не отреагировала.

Подкрепление, почти полным составом оседлав уцелевшие мотоциклы, уже уехало. Голем так и остался в «разобранном» виде. Остальные люди разглядывали разрушения на площади, грузили трупы в кузова пикапов и бесцеремонно копались в багажнике «Нивы». Безостановочно стонал человек с ожогами. Рябиновый огонь работал очень избирательно – если бы пострадавший не желал смерти кому-то из приреченцев, заговор просто бы не сработал, так что Максим гнал прочь увещевания совести. Тем более что с ним, в отличие от Сычковой, не церемонились.

К сожалению, паралич длился почти столько же, сколько местные приходили в себя, так что сбежать до того, как вернулся командир, который был вне себя от злости, не получилось. С ситуацией слегка примирило известие о том, что Славка смог раствориться в городе. В то, что искатель бросил друзей на произвол судьбы и сбежал в Вырай, Максим не поверил.

Но нормально порадоваться за спутника не получилось – солдат, что чуть раньше пинал Марину, стащил биолога с крыши машины и принялся избивать. Видимо, о правиле «лежачего не бьют» он никогда не слышал.

Другие отнеслись к этому равнодушно. Никто не бросил свои дела, чтобы полюбоваться экзекуцией, но и мешать всё больше распаляющемуся соратнику не стали. Достойно Максим ответить не мог, даже извернуться так, чтобы армейские ботинки попадали по наименее чувствительным частям тела, у него не получалось – руки и ноги по-прежнему плохо слушались. Поэтому он лишь стонал сквозь зубы, когда удар приходился в пах или почки.

Зато благодаря боли паралич проходил гораздо быстрее, чем должен был. Бондаренко оставалось надеяться, что контроль над телом вернётся до того, как его забьют до смерти.

От удара в голову, который мог бы и убить, спас командующий. Он наконец-то обратил внимание на своего беснующегося подчинённого и сказал прекратить. Приказ был выполнен немедленно. Солдат плюнул на Максима и отошёл. Стиснув зубы, Бондаренко подполз к «Ниве», медленно сел, прислонившись спиной к переднему колесу, и занялся диагностикой самого себя.

Много лет он ассистировал жене в больнице, поэтому быстро понял, что внутреннего кровотечения, как и переломов, нет. Но от этого легче не стало – американец «отбил» всё, что только возможно.

Вскоре его обыскали, забрали более-менее ценное и погрузили в кузов пикапа. Не к Марине, а в другой, к которой была присоединена «Нива». Наручниками приковали к металлической трубе, приваренной к борту, и обеспечили надсмотрщика. Вернее, надсмотрщицу – коротко стриженную женщину, испугавшуюся радиации в самом начале «знакомства».