– Звёзды и их расположение, – Благота покачал головой, выставляя вперёд флягу, – тебе ли не знать, что они влияют на будущие события. Слова, как и звёзды в созвездия, складываются в единую композицию. Указывают путь. Заставляют идти туда, куда нужно. Не торопись, прошу тебя. Не заглядывай наперёд мне в душу. Позволь мне поделиться ей с тобой самому. Понемногу. Пядь за пядью.

Благота согнул колено, выставив в него локоть. Качнул флягой.

– Или ты не почувствовала, как мои слова заставляют удивительным образом твоё сердце биться чаще? Разве ты не хочешь, чтобы оно билось так дольше?

Он тут же поморщился, рука его дрогнула, едва не выронив флягу.

«Вила, что живёт в этих краях, не любит людей», – таков был ответ. – «В эти дни, когда окрест поселились люди с оружием, нарушая смиренное одиночество вилы – она не любит их особенно сильно. От чувства ненависти сердце бьётся… часто. Этого вполне достаточно».

Благота убрал к поясу флягу, испустив вздох сожаления.

– Говорят, от ненависти до любви один шаг.

«Любви? Человек по имени Благота говорит ради смеха? Благота знает. Вилы – проклятые создания. Если вила полюбит, то любовь её сгинет ужасной смертью. Повстречав вилу – не пытаться ей понравиться. Не распалять её ненависти. Притвориться обездоленным и несчастным. Воспользоваться жалостью вилы против неё самой».

– И в мыслях не было, – с притворством заверил Благота.

«Времена меняются, но поступки людей остаются прежними. И пускай человек по имени Благота воздержится от мнения, что вила сидит на своей горе и ничего не знает».

– И всё-таки я ещё жив. Господица Скалы Слёз не избавилась от меня сразу.

Он ждал, что вила снова ворвётся в его память, сметая остатки стойкости. Но вместо этого она, по-прежнему невозмутимая и безмолвная по внешнему виду, продолжила:

«Человек по имени Благота разрывал ножом могилу», – теперь она разглядывала его всё с той же внимательностью, что он смотрел на неё прежде.

Поток мыслей вилы оборвался. Благота сдержался, чтобы не ответить колкостью, догадываясь, что подобную вольность вила могла счесть за оскорбление. Он попытался сделать глубокий медленный вдох. Долгий выдох.

– Господица вила так и продолжит перебирать всех мёртвых женщин, что я знал? Ах да. Наверное, правдой являются домыслы, что женщины сострадательны к трогательным мужчинам. Скажи, господица, неужто я начинаю располагать к себе? Начинаю нравиться? Ведь я ещё жив.

И тогда с уст вилы слетели следующие слова:

– У человека по имени Благота так мало причин быть уверенным в себе, – голос у неё оказался на удивление мягким, но уверенным. Слова вила произносила с выраженным акцентом. – Чересчур мало. Он трогателен ровно настолько, насколько проблемный. Поэтому ему приходится прибегать к истории о сиротах и обиженных.

Она кружится в ликующем танце, воздев руки к предзакатному небу. Подставив запястья солнцу. Свет окутывает мир вокруг ярким золотисто-красным цветом, закрадывается под смеженные веки, вызывая блаженное головокружение.

Из груди Софии рвётся волнение:

– И да оросятся слезами счастья ланиты ваши! – она знает сказание о святой Анфии назубок, и она гордится этим, гнёт пальцы от чувства обожания: – И да спадут ваши цепи про-очь!..

София открывает глаза, всё ещё ослепленная лучами солнца. Она ждёт, пока хвойный лес вокруг возвратит свои привычные очертания.

– О! Моя прекрасная сестрица! – смеется Елена, осыпая её ворохом цветных жухлых листьев, изображая поклонение перед святой мученицей: –Даруй нам всем милость Подателя!

– А вот и вы, мои вестницы.

София поворачивается на голос, щурит ослепленные глаза. Она видит перед собой смутно различимую мужскую фигуру в длинном одеянии. Сердце её переполняется звенящей радостью.