– Замолчи… ты болен, я не злорадствую, и тем более не хотел бы, чтобы ты болел, но твоя болезнь – это не повод, так распоряжаться жизнью своего ребенка!!! Но все, уже поздно… контракт подписан двумя сторонами, и расторгнуть не получится, потому что я собираюсь выполнить основную ее часть. Получишь приглашение на бракосочетание! – в бешенстве кинул трубку на диван, а та упала, ударившись о пол. Тяжело дыша, стоял какое-то время приводя свое дыхание в норму и успокаивая нервы, положа руки на пояс. За спиной услышал мягкие шаги – это Юля, я уже узнаю ее по шагам – зачем-то подметил я. Подняла мой телефон и положила на диван. Обернулся к ней – видимо, слишком резко, она сделала шаг назад. Может, испугалась, что я ее ударю… – я вообще женщин не бил… никогда, и ее не собираюсь. Не люблю наглых женщин, и она не будет такой, не допущу, чтобы женщина села мне на голову.

– Какие у вас отношения с твоим отцом?

Она растерялась:

– Что? В каком смысле?

– В прямом… ты при мне ни разу его не назвала папой, только отец. А это не пристало девушкам. По моим ощущениям, у вас так себе отношения отца и дочери.

После моих слов она опустила глаза в пол, не проронив ни слова. Закивав головой, произнес:

– Так и думал. Юля! – сказал резко я, и она так же резко, подняла свои глаза на меня. – Ты станешь моей женой, как бы я этого не желал. Назад дороги нет! Не хочу, чтобы ты желала встречи с ним, потому что я не позволю тебе с ним встретиться, даже если он при смерти! Он мог поступить по-другому, ведь ты ему – дочь! А если рассудить, получается, он больше позаботился о своей доле в холдинге, чем о тебе. Те претенденты, которые не прочь заполучить долю твоего отца, развалят его, потянув и мою долю прицепом. Ведь без доли твоего отца это уже не холдинг. И твой отец знал, что я не смогу упустить такую возможность и соглашусь, потому что я вложил душу в холдинг и считаю его своим детищем. Но… не дай Бог, моей плоти и крови угрожала бы малейшая опасность, и встал бы выбор между холдингом и моим ребенком, я бы, не задумываясь, выбрал ребенка. По-другому и быть не может. А теперь вытри свои слезы, я это не люблю, выглядит как манипуляция, со мной этот номер не проходит.

Она быстро-быстро вытирает свои мокрые щеки и смотрит потеряно на меня:

– Но почему тогда он не продал Вам свою долю? Так же было бы проще для всех нас!

– Да потому, что он профукал время! Если подать в суд, то сделку можно считать недействительной, выставить твоего отца недееспособным, стоит только кому-то надавить на тебя, и все. А так, он обезопасил холдинг и тебя… все же, думаю, он тебя любит, но какой-то своей, дикой любовью… отца, о которой он вспомнил слишком поздно.

Мой взгляд падает на ее открытую шею и бьющуюся венку на ней. Она стянула платок еще при разговоре с отцом. Сделав шаг к ней и протянув руку, потрогал синяки на ее нежной коже, оставленные мною. Проводя по шее пальцами, вдруг неестественно для себя тихо спросил:

– Болит?

– Нет… – она задержала дыхание, от чего венка на шее забилась быстрее.

Не удержавшись, провел большим пальцем по ней. Не отдавая отчет своим действиям, я делаю то, что мне не привычно. Склонившись ближе к ней, понюхал, втягивая ноздрями ее запах, от ключицы до скулы проводя кончиком носа, слегка соприкасаясь с кожей. Поглаживая пальцем ее пульсирующую венку, чуть отклонившись, заглянул ей в глаза, до чего же пронзительный бирюзовый взгляд – он завораживает. Оттолкнул ее от себя, снова не рассчитав свои силы, она упала на диван не в буквальном смысле, но все же. Твою…

– Ложись спать! – грубо приказал.