– Люди вроде ничего, понимающие… интеллигентные, скандал не закатят… – вспоминаю.

– Да не то… в глаза стыдно смотреть… люди-то хорошие, у них радость, а тут такое…

Ничего, успеем… поднажмем счас, и…

– Авра-а-ал!

Обреченно вздыхаю, вот оно, началось… в деревне утро. Закричали, блин, петухи…

– Авра-а-ал!

Ну что еще…

Переглядываюсь с бригадиром, бежим туда, где кричат, только этого не хватало, что у них там случилось, тока нет, или воды нет, или еще чего нет, и горит где чего, или…

Выбегаем на улицу.

Холодеет спина…

– А ты как думал.

– А… что конкретно?

– Эх ты-ы, салага… – бригадир хлопает меня по спине, – медный таз, а ты чего думал?

Так и есть, медный таз, огромный, страшный, нависает над комбинатом, вот-вот накроет…

– Шесты! Шесты-ы-ы!

Ищем шесты, где ни могут быть, эти проклятые шесты, а вон, стоят у стены, хватаем шесты, отталкиваем таз, тяжелый, с-сука, не поддается… ну давай же… еще не хватало, сейчас комбинат накроется… чувствую себя супергероем, который сражается с каким-нибудь Годзиллой…

– Не боись, дело привычное… – шепчет бригадир, – бывает…

– И часто?

– Ну… не часто, но бывает… ты чего думал… медный таз, брат, дело такое…

Толкаю таз что есть силы, в глазах темнеет, наконец, таз со звоном и грохотом падает на шоссе.

– Ур-р-а-аа-а!

Не подхватываю общий крик. Обреченно переглядываемся с бригадиром, теперь точно ни хрена не успеем…

Смотрю, как подъезжает лимузин, нда-а, хорошо люди подготовились, вдвойне стыдно будет, если не успеем. Выходят, он во фраке с бабочкой, она в белом платье, девчушка выбегает, дочка ихняя, похоже… Оглядываются, идут к нам, бли-ин, как неловко…

– День добрый… не подскажете, медеплавильный комбинат здесь находится?

Еле выжимаю из себя:

– Так точно.

– Мы у вас… заказывали…

Что-то грохочет сзади, работяги везут на тележке, неужели готово…

– Все, все, принимайте работу! – лысоватый мужичок стряхивает с изделия невидимую пыль. Невольно любуюсь, вот красоту отгрохали…

– Ой, здорово как получилось!

– Да вы прям волшебники!

– Рады стараться….

Смотрим на медную свадьбу, и правда, здорово получилось, заслужили люди, семь лет вместе… разливаем шампанское, горько, и все такое…

– А ты… м-молдодчина… – бригадир сжимает мое плечо. – ув-важаю… я ж так… в сердцах сказал… достань где хошь… знал же… негде достать… а ты… ишь какой… м-молодчина… д-далеко пойдешь…

Вымученно киваю. Нет, ничего, работать можно… уж ради медной свадьбы можно и остаться, почаще бы вот так… свадьбы эти… а то сейчас как женятся, так и разбегаются… а эти ничего… может, придет время, и бриллианты заказывать будут… правда, уже не у нас…

Захожу в подъезд.

Перевожу дух перед боем.

Счас начнется.

А что начнется, я уже даже не сомневаюсь. Полетят клочки по закоулочкам, мало не покажется…

Поднимаюсь на этаж, снова перевожу дух. Хочется уйти отсюда, не приходить. Никогда. Вообще. Знать бы еще, куда уйти, идти-то особенно некуда, вон, мужики, вместе бухать – пожалуйста, а как перекантоваться у кого недели две, это фиг вам, а-а-а, у меня жена, а-а-а, у меня теща…

Понимаю…

Поворачиваю ключ, ключ прыгает из рук, тпру, стоять, падла, ком-му сказал…

Счас начнется.

Нинка уже за дверью, уже готовится, раззявила свою глотку, аа-а-а, алкаш чертов, а-а-а-а, да на хрена замуж выходила, а-а-аа… Не, у Семеныча вон как-то с Любкой получается, гаркнет на неё, да и все, а я гаркать не выучен, в детстве, бывало, заорешь на кого, мамка взовьется, это что за тон такой, это что за тон, ты как себя ведешь…

Эх, мамка, чему учила… Можно подумать, готовила к миру какому-то, где все на цыпочках ходят и сюсюкают…