– Для этого и предназначены фондовые рынки, – сказал Джейкоб. – Если ты планируешь зарабатывать с помощью актива, который больше никем не используется, ты составляешь бизнес-план и идешь с ним к инвесторам. Если ты прав, один из них обязательно тебя профинансирует, а может, и не один. Потом ты продаешь то, что изготовил.

– А что, если никто не профинансирует? – спросил Губерт Итд. – Я знаю сотни молодых компаний, которые начинали заниматься дирижаблями, а потом попросту закрылись, потому что не могли получить деньги, даже если и производили классные вещи.

Джейкоб глубоко вздохнул, как будто пытался растолковать сложный вопрос малому ребенку.

– Если никто не хочет финансировать, значит, твоя идея слишком плоха для финансирования или ты не тот человек, который сможет воплотить эту идею в жизнь, так как не можешь никого уговорить вложить в тебя деньги.

– А разве это не замкнутый круг? – спросила Натали. – Если ты не можешь никого убедить заплатить деньги и запустить завод, чтобы производить нужные для людей вещи, то этот завод вообще не следует запускать?

– А какое решение предлагаешь ты? «Бесплатно для всех»? Пришел, сломал двери и сказал: «Это теперь мое»?

– А почему нет, если завод больше никому не нужен?

Взгляд у отца был таким, как будто он разговаривал с несмышленым младенцем:

– Потому что он не твой.

– И что?

– Натти, ты ведь не будешь радоваться, если толпа вломится в этот дом и вынесет отсюда все твои драгоценные вещи?

Зная ее всего один день, Губерт Итд уже понял, что Натали не хотела, чтобы ее звали «Натти». Знал это и Джейкоб, просто пытался подловить свою дочь, расставляя сети. Это было нечестно.

– Мне было бы все равно, – сказал Губерт Итд. – Мне нечем похвастаться в житейском плане, а для всего, что имеет значение, есть резервные копии. То есть, если я могу найти кровать и одежду на завтра, то мне будет все равно.

– У Натти здесь, в ее гнездышке, есть гораздо больше всяких ценностей, нежели чем обычная смена белья и кровать, – ответил Джейкоб. – Натти нравятся хорошие вещи.

– Нравятся, но мне хочется, чтобы они были и у всех остальных, – казалось, что этот взгляд мог разрезать сталь.

– Ну так пускай они все это заработают, как заработала наша семья.

Натали фыркнула.

Джейкоб посмотрел на Губерта Итд:

– Ты был на той вчерашней вечеринке?

За окном-картиной смеркалось, розово-красный свет покрывал овраг, причудливо раскрашивая рябь реки.

– Был.

– Как ты воспринимаешь взлом частной собственности и кражу того, что там лежит?

Губерт Итд пожалел, что не притворился спящим. Он был абсолютно уверен, что Сет лежал сейчас и делал вид, что спит.

– Никто ведь не использовал этот завод, – он посмотрел на Натали. – Водородные ячейки были наполнены, поэтому ветряные генераторы крутились вхолостую. Сырье практически ничего не стоило.

Натали сказала:

– В чем смысл частной собственности, если она попросту сгниет?

– Ой, я тебя умоляю! Частная собственность – самая эффективная собственность. И временная потеря производительности ничего не меняет. Только всякие психи и недалекая шпана думают, что кража чужой собственности – это разновидность политической деятельности.

– Только клептократы используют терминологию «временная потеря производительности», описывая такие расточительные извращения, как тот завод «Муджи».

– Очень легко говорить о клептократах, когда папочка позвонил кому-надо, чтобы убрать полицейских подальше от твоей ленивой задницы. Натти, они арестовали сегодня очень многих, но не тебя вместе с твоими друзьями.

– Не выдавай за щедрость свой политический позор. Дай им меня запереть.