Дома у меня тоже царила идиллия. Женька забросил свою пагубную привычку и безропотно выполнял всю домашнюю работу. Вера и Дашка звонили каждый вечер, справляясь о нашей жизни, самочувствии и беспокоились, есть ли у нас еда, не нужна ли помощь. Частенько приглашали прогуляться, сходить в кино, поехать с внуками на елку, в парк… Но я ссылался на работу, обычную загруженность, и девочки не настаивали, давая мне полную свободу действий. Я даже немного занервничал, когда ни одна ни вторая и словом не обмолвились о нашем с Женькой бегстве.

Первый всеобщий рабочий день выдался бурным. Коллеги все как один наперебой рассказывали как провели праздники, доставали остатки домашнего пиршества, завалив рабочие столы тортами, салатами, холодцом… Мы ели, смеялись, подшучивали друг над другом. Но в самый разгар веселья раздался звонок от шефа. Дежурный сообщил, что Антон Петрович просит меня приехать к нему домой.

Я был немало удивлен. Полковник Нестеров относился к тому типу людей, которые никогда не смешивают личную жизнь и работу. Он редко говорил о своих близких, никогда не делился семейными неурядицами, не рассказывал об успехах детей и внуков. Я, по-сути самый близкий ему человек, совсем недавно узнал, что его внучка заняла первое место в областном чемпионате по гимнастике, а внук – выиграл олимпиаду по математике среди учеников сорока семи российских школ.

– Я стараюсь не нести в дом те негативные эмоции, которыми заполнены мои полицейские будни, и соответственно, семейные переживания оставлять за закрытой дверью. – говаривал он. – Поверьте, так гораздо легче сохранить нормальные отношения в семье и среди подчиненных.

И я был с ним согласен, хотя и слыл его полной противоположностью. О моих непростых отношениях с Верой знал весь отдел, и каждый давал мне советы как поступить, что делать, что сказать, чем доводил меня до исступления. Мне совсем не нравилось, что товарищи, ниже меня по рангу обсуждали мое поведение и делали ставки, помиримся ли мы с женой, и что будет с племянником, когда супруга вернется домой. Много говорили и о Женькином даре, и о его роли в раскрытии преступлений. Разумеется, никто не знал, кроме Нестерова, какими трудами даются видения и пророчества, а потому недоумевали, почему парень не хочет официально трудоустроиться в полицию, в качестве консультанта.

Оказалось, что переподготовка на которую отправился полковник, вышло ему боком – при выполнении одного задания, он упал с лестницы и сломал себе ногу.

До этого случая он ни разу меня к себе не приглашал. И я как-то раньше не задумывался о том, хорошо это или плохо. Наверное, ему достаточно было рабочих будней, чтобы после работы постараться забыть о служебных делах и уделить больше внимание родным, которого им так не хватало.

Полковник был неказист на вид – не высок, лыс и напоминал колобка, который смешно перекатывался на коротких ножках, но отличался стальным стержнем внутри. Он тщательно и много лет подбирал себе команду. Новичок проходил не одно испытание, прежде чем Нестеров мог назвать его «своим». Если работник чем-то не удовлетворял шефа, он с треском вылетал со службы и никакие протеже здесь не помогали. Полковник сколотил такой штат, на который мог опереться в самых трудных делах. Мы стояли друг за друга горой, всегда готовые прийти на помощь. А главное ни один из членов команды был неподкупен. И это ценилось более всего.

Мы добились того, что наше отделение являлось самым образцовым. И не только в городе. В столице многих наших ребят знали по имени отчеству и ставили в пример другим командам. Раскрываемость преступлений была у нас самая высокая. Профилактика и надзор делали наш район одним из безопасных и благополучных. Это было и хорошо и плохо. Хорошо, потому что нас частенько премировали, выделяли путевки в санатории, и пока не было серьезных дел, мы могли получить отгулы. Плохо потому, что нас вызывали на самые «глухие» дела в любой уголок необъятной родины. А это, и командировки, и риски, и бессонные ночи. Ну конечно и у нас случались преступления, и убийства, и кражи, но это происходило не так часто, как в других городах.