Исключения допустимы лишь с согласия другого государства, на территории которого указанные лица находятся. Ибо попытки одностороннего изъятия из подсудности того или иного государства всех дел о преступлениях, совершенных на его территории иностранными гражданами, означали бы вмешательство в его внутренние дела. Поэтому осуществление персонального принципа во всем объеме возможно лишь при условии, что гражданин данного государства окажется в сфере его полной юрисдикции. Обеспечению этого условия и служит выдача преступников как проявление международной юридической помощи, позволяющей «использовать уголовную юрисдикцию того государства, которое на момент выявления лица, совершившего преступные деяния, не имеет фактической возможности реализовать его привлечение к уголовной ответственности в соответствии со своим законодательством»[358].

В свою очередь, установление такого рода формы взаимоотношений между государствами предполагает признание каждым из них юрисдикции другого в отношении данного лица.

Дело в том, что одновременное действие двух основных принципов (территориального и гражданства) изначально содержит в себе коллизию, порождающую возможность двойной ответственности, что послужило для некоторых авторов основанием для отрицания национального принципа вообще.[359] Ведь только на первый взгляд установление государством ответственности своих граждан, совершивших преступление за границей, относится исключительно к его внутренней компетенции, но когда дело доходит до того, чтобы заставить другое государство соблюдать установленный таким образом порядок, вопрос переносится в международно-правовую плоскость, коль скоро осуществление юрисдикции одним из этих государств неизбежно затрагивает права и интересы другого.

Такое взаимодействие может рассматриваться каждой стороной по-своему. Одна, руководствуясь своими соображениями, может считать, что данное уголовное правоотношение включено в ее систему социальных связей, а другая, исходя из своих интересов, может полагать, что такое поведение субъекта тяготеет к ее системе.

Так, выступая за то, что «местом наказания является только место совершения преступления», Ч. Беккариа с возмущением писал: «Некоторые высказывали мнение, что преступление, т. е. действие, противное законам, где бы оно ни было совершено, должно быть наказуемо. Как будто бы состояние подданства неизменно, т. е. равносильно и даже хуже состояния рабства. Как будто бы можно оставаться подданным одного государства, живя в другом, и одновременно подчиняться двум суверенам, двум законам, часто противоречащим друг другу».[360] Как тут не вспомнить Евангелие от Луки: «Никакой слуга не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» [Мф. 6,24].

Но законы человеческие отличаются от законов божьих. Сложность положения иностранца в том и заключается, что он одновременно находится под двумя юрисдикциями: территориальной, т. е. юрисдикцией государства пребывания, и национальной, т. е. юрисдикцией отечественного государства (как гражданин этого государства). В том случае, если законы государства пребывания и отечественного государства противоречат друг другу, неизбежно возникают вопросы: а) как быть в случаях, если деяние, наказуемое в государстве гражданства виновного, ненаказуемо в государстве места его совершения; б) какой из юрисдикций отдать предпочтение в отношении деяний, преступность которых предусмотрена по законодательству обоих государств; в) каким законом руководствоваться в тех ситуациях, когда санкции за данное преступление в стране, где оно совершено, и в стране, где рассматривается дело, различны; г) имеет ли право суд одного из государств вновь рассмотреть дело после вынесения приговора судом другого, а иногда и после отбытия наказания, и т. д.?