В частности, Нюрнбергский и Токийский международные трибуналы, образованные соответственно 8 августа 1945 г. и 19 января 1946 г., были предназначены для привлечения к ответственности и наказания главных военных преступников Второй мировой войны, длящейся с 1 сентября 1939 г. по 8 мая 1945 г. на европейском континенте и по 2 сентября 1945 г. на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана, когда японское правительство подписало акт о безоговорочной капитуляции.

Международный трибунал по Югославии был учрежден 25 мая 1993 г., а его временная юрисдикция распространена на период начиная с 1 января 1991 г. – даты, предложенной как Россией, так и США,[299] но не ограничена каким-либо периодом времени. Международный трибунал по Руанде учрежден 8 ноября 1994 г., а его юрисдикция ограничена рамками судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные в период с 1 января по 31 декабря 1994 г.[300] Следовательно, и предусмотренные их Уставами предписания о выдаче или передаче обвиняемых международному трибуналу имеют обратную силу.

Напротив, Римский статут международного уголовного суда, не ограниченный в своей компетенции преступлениями, совершенными во время одного конфликта или одним режимом в течение конкретного периода, предусматривает, устанавливая ratione temporis, что данный Суд обладает юрисдикцией только в отношении преступлений, совершенных после даты вступления в силу настоящего Статута. Если же какое-либо государство становится участником Статута после его вступления в силу, Суд может осуществлять свою юрисдикцию лишь в отношении преступлений, совершенных после даты вступления его в силу для этого государства (ст. 11). С указанной нормой корреспондирует ст. 24, запрещающая обратимость Статута. Поскольку в ней говорится, что лицо не подлежит уголовной ответственности в соответствии с настоящим Статутом за деяние, совершенное до его вступления в силу, постольку это лицо не подлежит и передаче учреждаемому данным Статутом Международному уголовному суду.

В условиях одновременного институционного оформления экстрадиции на двусторонней, субрегиональной, региональной и глобальной основе особого внимания заслуживает вопрос о соотношении параллельно действующих соглашений разного уровня, который включает в себя два подвопроса: 1) соотношение экстрадиционных соглашений с другими антикриминальными конвенциями и 2) отношение между двусторонними и многосторонними экстрадиционными соглашениями, участники которых частично совпадают.

Относительно первого подвопроса следует заметить, что конвенции, посвященные противодействию отдельным видам международной преступности, не посягают обычно на права сторон осуществлять выдачу на условиях, предусмотренных внутренним законодательством запрашиваемого государства-участника или применимыми договорами о выдаче, включая основания, на которых запрашиваемое государство может отказать в выдаче. Обязательства сторон касаются лишь включения предусматриваемых данными конвенциями деяний в число влекущих выдачу преступлений во все экстрадиционные договоры, которые были или будут заключены между ними.

Вместе с тем, если участник конвенции, ставящий условием выдачи наличие соответствующего договора, получает просьбу о выдаче от другого государства-участника, с которым у него нет такого договора, он может рассматривать данную конвенцию в качестве правовой основы для выдачи в связи с любым преступлением, признанным в качестве такового в соответствии с настоящей конвенцией. Исходя из этого государства, обусловливающие выдачу наличием договора: