• усталость населения от публичной политики и политизации информационного пространства, отсутствия внимания к экономическим, бытовым проблемам населения: «У нас телевидение уже сейчас стало не телевидение, а не знаю, чего такое. Сплошная политика, одни и те же лица мелькают… Назвать другим словом можно, грубым» (из материалов фокус-групп, Архангельская область);

• усиливающееся разочарование в «большой четверке» думских партий, их объединение в сознании избирателей в некий единый провластный конструкт: «Во-первых, партии – это проедание бюджета. Во-вторых, это коррупция. Опыт в нашей стране показывает: у нас была одна партия и она меньше проедала, чем когда много партий. У нас сейчас тоже одна партия, а остальные – это все для кворума. Просто бюджет расходуется намного больше» (из материалов фокус-групп, г. Москва);

• усиление запроса на оппозицию, наличие политической альтернативы: «У нас отсутствует сильная оппозиция. Существует псевдооппозиция, которая ничего не решает. Она только отбирает голоса бедных пенсионеров. Делает вид, что у них есть какая-то альтернатива. Как отдушина существует, а по сути ничего больше не решает. Должна быть очень сильная оппозиция» (из материалов фокус-групп, Ярославская область);

• запрос на реальные дела, в первую очередь регионального масштаба.

В начале избирательной кампании в ходе фокус-групповых дискуссий наиболее высокий уровень электорального потенциала был зафиксирован у «Зеленых» и «Пенсионеров России»/«Партии пенсионеров». У этих партий было уникальное политическое предложение, электоральная ниша, а решаемые проблемы были значимы для больших групп населения.

Потенциальные конкурентные преимущества малых партий по сравнению с существующими парламентскими:

• конструктивная оппозиционность, но при этом «непродажность»;

• верность своему узкому сегменту, нераспыление направлений деятельности;

• малая дистанция между партией и ее целевой аудиторией;

• активность: малые, но резонансные и общественно полезные дела;

• отсутствие разрыва между программой и образом лидеров.

Вероятность перетока избирателей от парламентских партий к малым значительно усилилась бы в случае выполнения ими компенсаторной функции, их эффективном ответе на локальные вызовы. Как показали выборы, надежды на это оказались тщетны.

Последние выборы депутатов Государственной Думы проявили значимую территориальную дифференциацию в голосовании, что имеет особое значение для прогнозирования поведения российских избирателей. Для анализа результатов выборов депутатов Госдумы 2016 г. 12 из 14 партий (за исключением «Единой России» и «Зеленых») были сгруппированы в три категории:

• партии правого толка («либералы»): «Яблоко», «Партия Роста», ПАРНАС, «Гражданская сила», «Гражданская платформа»;

• партии левого толка: КПРФ, «Справедливая Россия», «Российская партия пенсионеров за справедливость», «Коммунисты России»;

• национал-патриотические партии: ЛДПР, «Патриоты России», «Родина».

В целом по стране наибольшую суммарную поддержку из данного списка партий получили левые партии (23,6 %), затем национал-патриотические (15,2 %), меньше всех – правые (4,4 %).

Для левых партий территориями более высокого уровня поддержки являются крупные города-миллионники и с населением свыше 500 тыс. человек; в них результат составил 28,9 % и 27,0 % соответственно. В остальных городских населенных пунктах уровень поддержки выше среднего по стране: от 24,1 до 26,4 %. Меньше всего левые партии набрали в селах – 18,9 %.

Электоральный результат национал-патриотических партий выше всего в городах с населением менее 500 тыс. человек. Эти партии отличаются крайне равномерной поддержкой со стороны городского населения: показатели различаются менее чем на 2 п. п. В сельской местности поддержка национал-патриотических партий ниже (12,7 %), но в целом полученные результаты позволяют делать вывод об ограниченном влиянии поселенческого фактора на электоральные шансы партий данной идеологии.