Этот день изменил ей ее. Она впервые открыла внутренние ресурсы выпустив их в свет.

Неизвестно что, но что-то определенно сработало. В семь утра она детей оформляла в медпункте. – Асма Асадовна, оставляю вам своих гавриков. Я к Саре Абрамовне. Как к ней пройти?

Бибижан постучала в кабинет заведующей. – Да-да, – раздалось изнутри. Открыв дверь, увидела ЕГО, «ну, вот и все, суеты на рубль, а дел на копейку». И глядя поверх его головы, пошла к столу заведующей. Навстречу с улыбкой шла красивая невысокого роста женщина. Ее чернокудрые волосы высоко уложены, выбившиеся локоны придавали легкость.

– Сара, вот она! – пространство разрезал возбужденный голос.

Бибижан, переступая по ковру, шла анализируя улыбку заведующей, эмоции шефа, в целом положительными. Прошла мимо него словно и не заметила.

– Ну, здравствуйте. – Сара Абрамовна мягко сомкнула между своих рук ладонь Бибижан. – Что вы такого сделали? Я только о вас и слышу. – тембр голоса мягкий, спокойный.

– Сара, отпусти ее и иди уже на кухню: проверь методистов-медсестер, и оставь нас. –

Мягко отстранив руки заведующей, он встал напротив во всю улыбаясь. Они остались вдвоем.

– Откуда ты такая? – руки крепко сжали ее плечи.

– Мы на «ты»? – пытаясь сбросить его руки, она не спускала с него глаз.

– Перестань, я не спал всю ночь, – восхищенные глаза сияли, – кто ты? – полушепотом произнес он.

Бибижан отодвинула его руки и направилась к двери.

– Подожди…

Она наобум шла по коридору. Слыша сзади свое имя.

Быстро вникнув в работу, начала подрабатывать. Разработала новые методические пособия по дошкольному воспитанию для института усовершенствования учителей, утвержденное гороно. От гороно имела не одну благодарность в трудовой книжке. Переехав в общежитие, быстро вернулась в арендованное жилье. Ничтожные квадраты не вдохновляли. Тесно, не уютно-не комфортно. Мириться, значило изменить себе. С детства привыкшая к высоким потолкам с лепниной и просторным комнатам, искала простор для выражения мыслей, чувств. И в будущем покупала квартиру, не менее четырех комнат, машину – непременно большую.

С шефом сложились удивительные отношения. Как-то в одной из бесед он вспомнил детство, прошедшее на чабанской точке. Родители, приезжавших руководителей сажали в юрте на почетное место. Резали барана, суетились не присев. Наблюдая, он себе говорил, «вырасту, буду во главе стола и это меня будут обслуживать.» Прошли годы. Сын чабана вырос. Обеспечил старость родителям. Детей обучил за границей. После перестройки вложился в недвижимость Штатов и Европы. Резюмировав, в студенчестве достаточно видел детей известных родителей, громко прошедших по студенческой жизни, в родительской славе. От нажратости щщщек им было не взлететь, так безвестно живущих и сейчас. В них таланта гибкости не было. Это не про прогиб. Шанс выплыть только у умных и амбициозных, а на это нужен характер.

июль 2009 г.

За безнаказанностью вседозволенность

Гайни подняла трубку, – Меня зовут Нелля, думаю, вы и так меня знаете. Сейчас за вами подъедет машина. Встретимся у меня дома.

– Не стоит, я подъеду.

За окном мелькали пригородные дома. На трассе раздавались мычание-гоготание, свист, отдаленные переполохи голосов. Гайни сидела в задумчивости. По этому адресу ее не раз привозил как ее водитель, так и Рашид, водитель Арлана. Ей нравилась острота осознания – она в доме женщины, создавшей присущую атмосферу. И всякий раз хотелось, чтобы ее тут застали. Два месяца назад в холле гостиницы, в которой остановилась, она познакомилась с Арланом, находившимся здесь по своим вопросам. Вечером в ее номере раздался стук. В дверях стоял Арлан. Он спросил, может ли рассчитывать на чай? Она посторонилась. До утра проговорили в комнате отдыха ее номера люкс. Ни намека на спальную комнату. Она влюбилась в него без памяти, едва услышав скрип его голоса. Он не был красив. Высокий, жилистый. Старше на четверть века. В хрипотце голоса, казалась жизнь выскоблила восторг, расшатав устои. Но, из внимательного прищура выглядывали смеющиеся лучики. Их не прятала сутулость трудностей и невзгод, ни тягуче тяжелая поступь, ни властный взмах руки, ни грозный окрик на кучу-тучу находящихся людей. Глаза равно искрили как во взгляде на нее, так и, грозно сверкая словно сменив окрас платины, на темный хребет волны бьющийся об обнаженную ребристость скал. Она влюблялась всякий раз завороженно слушая его скрежет, повторяя за ним, воссоздавая неподдающуюся хрипатость. И на мысль о его семье, думала, «Бог с ней и с его женой. Главное, он делает ее счастливой. Одно только как он смотрит на нее!». Правда не понятно, почему ситуация «женатого» коснулась ее, ведь она не осуждала, не обсуждала разбивающих чужой очаг. Поэтому, приняв звонок Нелли, осознано поехала на встречу.