– И ты, конечно, мне их не назовёшь?

– Почему же, – она легко улыбнулась, – это не такая уж и тайна. Я подчиняюсь отцу на его условиях, но в обмен он обещал мне, что…

Габриэлла колебалась, будто боясь сказать мне правду. Будто это та правда, которая уничтожит всё то, что было до неё.

– Что он обещал тебе, Габи?

– Он обещал, что познакомит меня с матерью. Но только в том случае, если я буду делать то, что он говорит.

Шок пришёл не сразу, но довольно быстро. Отец утверждал, что наша мать мертва. С кем он собрался знакомить Габриэллу? С трупом?

– Брат. Я понимаю, что ты шокирован. Я тоже была шокирована, но наша мать жива. Он не хотел втягивать её в криминальный мир, а потому надёжно спрятал, и…

– Надёжно спрятал? – я почувствовал, как внутри меня закипает гнев. – Ты хочешь сказать, что столько лет наша мать была жива, и мы не видели её лишь потому, что твой отец занимался преступной деятельностью? То есть мы могли жить с ней, вдали от этого ужаса, в который тебя втянул Джек?

Я не сразу сообразил, что назвал отца Джеком, и не нашим, а её отцом. Подсознание работало быстрее, и отказывалось воспринимать человека, который столько лет мне врал, как отца. Я словно оглох – то ли от новости, которую узнал, то ли от шока, который испытал. Всю свою сознательную жизнь я провёл без матери, будучи уверенным, что она мертва. Я не знал ни её заботы, ни её доброты. Безусловно, отец дал мне всё, в чём нуждается обычный человек – одежду, еду, кров, образование. И даже больше – богатую жизнь, в которой я мог ни в чём не нуждаться. Вот только порой складывалось ощущение, что всем этим он словно откупался от меня. Габриэлла всегда была его любимицей, он очень часто говорил всем, что самое лучше, что у него есть – это его дочь. Но я никогда не слышал, чтобы он что-то говорил обо мне. Раньше я не придавал этому значения, потому что был уверен, что ему очень непросто было воспитывать троих детей, столько работать, чтобы нас обеспечить. А сейчас во мне закипала ненависть от осознания того, что он лишил нас со Стивеном и Габриэллой матери и всё это лишь потому, что он не хотел её втягивать в свои дела. Мог и не втягивать, но дать возможность хотя бы увидеться с ней.

– Ты знаешь, где она? – спросил я Габриэллу слишком грубо. – Где наша мать?

– Нет, – она мотнула головой, – думаешь, отец такой идиот, чтобы дать мне информацию, без которой он не сможет манипулировать мной?

– И когда он откроет тебе правду? – с сомнением спросил я. – Когда он наиграется и даст тебе свободу?

– Я не знаю.

– Дай мне пистолет.

– Что? – Габриэлла шокировано посмотрела на меня. – Зачем тебе пистолет?

– Я пойду к отцу.

Она рассмеялась, невзначай откинув назад волосы. Простой невинный жест, который снова привёл меня в замешательство. Что со мной сегодня не так – я понять не мог. С каких пор моя сестра стала вызывать во мне какие-то чувства? Это ненормально. Я подумал о том, что вероятнее всего это накопившаяся за последние дни усталость – вечеринка со стрельбой, разговор с отцом, информация о том, что наша мать жива – слишком многое поменялось, и переварить эту информацию было непросто. Особенно сейчас. В её присутствии всё было другим.

– Ты считаешь, что сможешь противостоять человеку, который научился стрелять раньше, чем ходить? Я на твоём месте выбрала бы другую тактику, если ты хочешь получить от отца хотя бы какую-то информацию. Угрожать ему бесполезно, делать что-то за его спиной – тоже, потому что у него везде есть связи – полиция, больницы, магазины – я могу перечислять бесконечно, и в каждой точке, которую я назову, есть человек, работающий на отца. Играть надо по его правилам, свои внедрять сейчас не стоит.