– Ты чего?! Ты же простынешь! Тебе же нельзя…

– Ничего со мной не будет. А вот ты продрогла совсем.

– Мне не привыкать! – Пытаюсь вернуть плащ, но Эван не дает мне этого сделать. – Но если тебя из местных мужиков кто увидит… Особенно если поддаты будут… Ты же альтаирец! Они же тебе голову сразу отвертят!

– Темно уже. Если кого и встретим, все равно не поймут, что я альтаирец, – упрямо отзывается мальчишка. – Пошли, а то отец Марк нас скоро схватится.

Явно не желая слушать мои возмущения на тему того, что он сам без плаща заболеет-умрет и что мне потом с его трупом прикажете делать, Эван направляется к церкви, крепко держа меня за руку. Понимая, что спорить с упертым бараном бесполезно, сдаюсь. Мне ничего не остается, как послушно последовать за своим альтаирцем.

Всю дорогу до дома священника мы идем молча. Эван держит меня за руку, словно боясь потерять в кромешной тьме. Останавливаемся возле входа во двор. Сразу же пресекаю попытки мальчишки проводить меня до моей хижины. Я живу недалеко от церкви, к тому же, если честно, мне хватило и дневного унижения, которое я испытала, когда Анигай показал Эвану наше нищее жилье.

Хочу вернуть плащ, но Эван не берет.

– Замерзнешь.

Какое-то время стоим молча возле двери. Эван все еще держит меня за руки, греет мои ледяные ладошки дыханием.

– Может, все-таки объяснишь, что с тобой происходит? – не выдерживаю я. – Ты последнее время сам не свой.

Альтаирец не поднимает глаза.

– Я не понимаю, о чем ты…

Вот всегда он так! Если не захочет – слово из него не вытянешь! Но только не сейчас.

– Ты никогда не умел врать. Сам скажешь, что случилось, или мне у отца Марка спросить? Он наверняка в курсе дела.

Эван знает: я настырная. Если что в голову вбила, просто так не сдамся, поэтому…

– Перемирие заканчивается, Ада.

– И? – Я совершенно не понимаю, какое отношение перемирие между двумя империями имеет отношение к моему мальчишке-альтаирцу. – Ты-то здесь при чем?! Нет, я, конечно, понимаю, что в войне нет ничего хорошего. Опять в Катаре будет полно военнопленных, но…

Обрываюсь на полуслове. До меня запоздало доходит, о чем пытается сказать мне друг.

– Ты улетаешь! Ты возвращаешься домой! На Альтаир!

Меня переполняет восторг! Я так счастлива за Эвана! Может, хоть на родной планете не на шутку расшатавшееся здоровье пойдет на лад, а то я уже вся извелась из-за его непрекращающегося кашля.

– Господи, Эван! Как же я за тебя рада! Ты же так мечтал вернуться к своей семье!

Мои восторги постепенно идут на убыль. Запоздало замечаю, что, в отличие от меня, Эван совсем не веселится. Скорее наоборот…

– Но ты не рад… Почему? Ты же летишь к своей семье. В чем проблема?

Мальчишка едва заметно грустно усмехается. Поднимает на меня синие глаза. А дальше… Наверное, это и были те самые слова, которые я прослушала, сидя рядом с ним на заборчике напротив дома лекаря Мазэды.

– Проблема в том, Ада… Ты и есть моя семья.

Не понимаю. Честно. Ничего не понимаю. Бреду домой, не обращая внимания ни на разыгравшуюся метель, ни на холод.

Что значит «я его семья»? Эван сам-то хоть понял, что сказал?!

Я не могу быть его семьей! Потому что я дарийка, а он альтаирец. И формально мы враги. Мы принадлежим разным империям, разным расам. Да, я могу быть его соседкой, компаньонкой, другом, в конце концов, но семьей?! Это уже какой-то перебор! Это же такая ответственность! Вон, взять хотя бы моего непутевого братца. Мы хоть и собачимся постоянно, но все равно приходится о нем заботиться, переживать. Еду готовить, одежду стирать… Потому что мы – семья. И другой родни у нас просто нет. Беспутную мамулю, которая живет своей жизнью, в счет можно не брать. Не лезет к нам, и слава богу! Я дочерний долг перед ней исправно выполняю: кормлю раз в день. А Эван… Это же совсем другое дело! Он сам рассказывал: у него родители есть, два старших брата. Вот она – настоящая семья! Я столько раз наблюдала, как альтаирец с ними по видеосвязи общался. Им не плевать на него, они его любят. Не понимаю, почему он не хочет лететь к тем, кому так дорог? Да я бы на его месте…