Он ждал Аню в парке у канала. Выбрал в кафе лучший столик, уединённое место для свиданий. Поставил в вазу розу нежно-розового, почти прозрачного цвета. Остался доволен. Аня появилась неожиданно. Глаза сияют, лёгкий макияж, аромат духов завораживающий. Очарование и стать. Барышня.

– Привет! – обняла, как любимого, долгожданного. – Рада видеть тебя. Веря не верю в чудо, случившееся с нами. Павел Львов собственной персоной. На столе роза цвета бедра испуганной нимфы – тайный знак или намёк на романтические отношения.

– Тайный знак и намёк для обворожительной Анны Рахмановой. Или у тебя другая фамилия? – он поцеловал её в щёку.

– Рахманова звучнее, чем Кузякина, – Анна рассмеялась. – Я – свободная женщина, мать двоих детей и бабушка пятерых внуков.

– Солидно. А я… – вздохнул.

– Пашка, будь со мной честным, иначе я тебя поколочу.

– Я вдовец, Аня. Детей нет. Жена десять лет назад покинула наш мир. Я долго страдал, а потом понял, что жизнь не заканчивается здесь и сейчас. Наша земная жизнь – это ступенька, переход на новый духовный уровень. София моя теперь в лучшем мире. Ей там хорошо. А мне нужно выключить свой эгоизм и желание удержать то, что никогда моим не было. У меня свой путь, свои испытания, свой срок, своя миссия, если хочешь…

– Хочу, господин миссионер, давай что-нибудь закажем и всё обсудим по нашему…

– Поговорим о главном, – он провёл рукой по её руке. – Я скучал по тебе, Анька.

– Поэтому не написал мне ни слова, а свалился, как метеорит на крышу нашего дома.

– Метеорит вам на крышу упал? Когда?

– Святая наивность, Павел Львов. Я шучу. Была я недавно в Челябинске. Там увидела магниты с броской надписью: «ничего так не бодрит, как с утра метеорит». Вот и ты – утренний метеорит взбодрил меня своей наивностью.

– Я остался таким же доверчивым, как тогда, когда мы смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Я робел, как красная девица, а ты была главнокомандующим. В тебе бушевала мужская энергия. Наверное, поэтому тебя в классе побаивались.

– Уважали, – поправила его Аня.

– Боялись тебя, Анька. Звали тебя «хан Рахман».

– Вот, когда всё выясняется. А теперь меня зовут «госпожа Лев».

– Верное прозвище. Именно – Лев, а не львица.

– Ты поэтому от меня сбежал, да?

– Нет. Ты же знаешь, отца в Екатеринбург перевели, поэтому мы уехали.

– Поэтому вы уехали, – Аня посмотрела в открытое окно. Лучи полуденного солнца скользили по воде, превращая канал в позолоченную ладью. Ане подумалось, что они с Пашкой плывут в этой ладье далеко-далече к расписному терему, где их счастье ждёт. Они оба понимают, что эта встреча – продолжение их незавершённого романа, их детской любви. Счастливый финал с подвенечным платьем будет кстати. Хотя, можно и без платья обойтись и без штампа в паспорте. Были у них уже штампы, хватит. Не дети. Обоим уже за пятьдесят.

– Аня, хочу открыть тебе тайну, – он положил руку ей на руку. – Мы уехали не просто так.

– У вас был тайный умысел, да? – она сжала его ладонь. – Признавайся, Львов.

– Мы родственники, Аня…

– Что? Твоя информация обрушилась на меня, как консервная банка со сгущёнкой из рюкзака с верхней полки поезда, – Аня схватилась за голову.

– Сгущёнка из рюкзака с верхней полки поезда? Ты о чём? Новая шутка?

– Нет, Пашка, это правда. Мы ехали на Икшу в электричке. Народа полно. Машинист резко затормозил. С полок вниз полетели вещи. Мне на темечко упала банка со сгущёнкой из открытого чужого рюкзака. Пришлось выходить на ближайшей станции и мчаться в травмпункт. Скобки поставили. Десять дней я провела в больничной палате. Проверяли, сильное у меня сотрясение или нет. Сказали, хорошо, что жива осталась. Я не так давно оправилась от неожиданного шока, а ты теперь мне повторный удар наносишь в темечко… Слушаю вас, товарищ Львов.