Последние несколько дней я не добавляла сюда ни буквы – не было сил. Причём не столько физических (во мне курсирует такое количество адреналина, что силы есть всегда, когда в них появляется потребность), сколько морально-эмоциональных.

В эти дни я пережила два общих наркоза и две специфических манипуляции. После первой очнулась прямо на столе, от дикой боли в животе. Не помнила, где я. В голове зудела единственная мысль: «Надо бежать!» Конечно, не сбежала – снова усыпили. Окончательно проснулась уже в палате. Самое главное, выяснили, что в первую очередь надо спасать почку. Она оказалась сдавленной, не могла выводить из себя жидкость. Естественно, увеличилась в размерах. Естественно, может вообще отмереть. Действовать надо быстро, до основной операции по удалению опухоли, тем более что с ней вопрос по-прежнему остаётся открытым.

Когда приходят чёткие и понятные новости, даже если они, мягко говоря, не совсем радостные, ты им рад. Рад, что хоть что-то прояснилось. Рад, что хоть что-то можно сделать. Если надо спасать почку, значит, где-то там существует будущее, в котором с двумя почками однозначно лучше, чем с одной. Будущее, в котором тебе эта почка точно ещё пригодится.

Решила делать эту «элементарную», как меня заверили, манипуляцию в государственной больнице, где «самое продвинутое отделение урологии», «самые профессиональные руки». Суть в том, что внутрь тела вставляется трубочка (и её точно не передавишь), через которую жидкость начнёт свободно из почки отходить. Никаких дополнительных разрезов, никакой реабилитации.

По странному совпадению, ещё прежде чем сделать первую МРТ, ставшую переломным моментом моей жизни, я начала читать книгу нейрохирурга Генри Марша с чудесным названием «Не навреди». В ней автор честно и подробно рассказывает о работе врачей, о разнице муниципальных и частных клиник, о рамках, в которых приходится существовать медикам. И хотя британские государственные больницы точно так же не отличаются удобством и порядком, столкновение с реальностью современных российских медучреждений повергло меня в шок, несмотря на то, что слишком многого я от них и не ожидала.

В процессе подготовки к госпитализации я сдавала ряд общих анализов. Стандартная процедура. Нестандартная клиническая лаборатория. Потрескавшаяся и местами отвалившаяся старая плитка, кое-где покрашенная сверху белой краской, чтобы места, где её не хватает, не так сильно бросались в глаза. Белёный потолок в тёмных, ржавых потёках. Несколько медицинских столиков из советского наследия, на которых лежат старые резиновые, местами потрескавшиеся, трубки, стеклянные пробирки, обрезки пожелтевшей бумаги – вместо наклеек для пробирок. Свет тусклый, одна лампа нервно мерцает.

Тишина, не видно ни души. Вдруг из соседнего помещения выплывает сухонькая старушонка. Согбенная, в белом халате, на голове несколько прозрачных волосинок стянуты к затылку в крошечную шишку. В руках у неё металлический поддон, в котором лежат всё те же стеклянные колбы. Руки женщины трясутся, и пробирки в поддоне издают душераздирающий звук, заставляющий всё моё тело покрыться мурашками.

У меня было полное ощущение, что я попала в экранизацию произведений Стивена Кинга и где-то на заднем фоне сейчас раздастся детский голосок, напевающий ля-ля, ля-ля-ля. Старушка проплыла мимо меня. Я попробовала к ней обратиться, но, видимо, она была глуховата, и ответной реакции не последовало.

В итоге мне удалось отыскать медсестру и объяснить, что мне необходимо сдать кровь для госпитализации. В государственных медучреждениях до сих пор практикуют взятие крови из пальца – кошмар наяву из моего детства. Не знаю, чем руководствовалась женщина, осуществлявшая процедуру: то ли она испытывала ярое желание проколоть палец наверняка, то ли мой бледный вид ввёл её в заблуждение, но ярко-красный фонтан мигом забрызгал весь кабинет. Наши лица, одежда, мебель – всё было сплошь покрыто мелкими капельками, будто кто-то прыснул на нас из распылителя краской. Я удивилась хладнокровию медсестры: сунув мне дополнительный кусочек ваты, она отрапортовала, что зеркало висит на противоположной стене и что стереть капли своей крови с лица я могу у него, – и вдруг подумала о том, почему её не интересует, инфицирована ли я ВИЧ или гепатитом, потому как в таком случае прогнозы для неё были бы весьма неблагоприятны.