– Советская революция разбудила Африку, породила африканскую революцию, – говорил Сэм Нуйома, поглядывая на колесницу с приближавшимся лобстером. – Народы Африки начали национальную войну против английской, французской, португальской империй и выиграли эту войну…

Бармен оторвал от белой салфетки два толстостенных стакана, поставил их на тяжелые литые донца. Откупорил золотистую бутылку шотландского виски с разноцветной наклейкой. Поочередно наполнил стаканы.

– Народ Намибии все еще находится под властью империалистов ЮАР. – Сэм Нуйома, еще не получив в руки стакан, уже начал тост. – Буры со своим фашистским режимом установили в Намибии диктатуру. Завладели нашим ураном и алмазами, мучают и убивают народ. Мы поднялись на священный бой за свободу и добьемся победы. «Мы за ценой не постоим», – как поется в вашей замечательной песне…

Бармен серебряными щипцами схватил кусочек льда, кинул его в стакан. Белосельцев видел, как блеснули в стакане золотистые искры. Второй прозрачный кубик с легким звоном упал в другой стакан. Сэм Нуйома протянул к тележке две больших руки, черных, жилистых, с аккуратными розовыми ногтями. Крепко обхватил стаканы.

– За нашу и вашу победу! – Сэм Нуйома протянул Белосельцеву стакан.

Бармен отодвинул тележку, стал класть щипцы в ведерко со льдом, неловким движением уронил щипцы на пол. Стал нагибаться, подбирая щипцы.

– Через несколько дней мы встретимся с вами в лагерях у границы, и вы увидите, как мы побеждаем! – Они чокались с Белосельцевым.

Бармен шарил руками, подбирая щипцы. Белосельцев делал глоток, отодвигая губами холодный, жалящий ломтик льда. Смотрел на шарящие руки бармена, которые, нащупав щипцы, не взяли их, а потянулись дальше, к тележке, к ее нижнему ярусу, к блюду с розовым лобстером. Толкнули розовое морское чудище, перевернули его вверх рыжим брюхом, на котором скрестились согнутые ломкие ноги. И там, где только что возлежал лобстер, на белой салфетке открылся черный вороненый пистолет. Бармен схватил его, стал гибко распрямляться, вытягивая руку с пистолетом в сторону Сэма Нуйомы, выцеливая его близкий коричневый лоб. Белосельцев, делая жаркий глоток, захлебываясь, продолжая видеть опрокинутого на спину желтобрюхого рака и косым испуганным зрением следя за стиснутым кулаком с пистолетом, толкнул ногой тележку, сильно, в сторону стрелявшего, успевая за мгновение до выстрела ударить его изогнутой хромированной ручкой. Выстрел раздался близко у глаз, толкнул в лицо грохочущий жар. Зрачки успели запомнить пышный цветок пламени с черным отверстием в центре, из которого вылетела пуля. Промахнулась, тронула седой вихор на голове Сэма Нуйомы. И пока бармен опускал подскочившую руку, готовя второй выстрел, с разных концов веранды, из темных углов, от блестящей цепочки ударило в него сразу несколько пуль. Огромный охранник, распахнув пиджак, вырвал из-под мышки оружие, стрелял в бармена, пока тот падал, сносил ему череп, пробивая рыжие волосы, выплескивая из головы красные буруны.

Охрана заслонила собой Сэма Нуйому и президента душ Сантуша, оттесняла их в темноту. Визжала, клубилась толпа, теснимая автоматчиками, которые прыгнули из-за балюстрады на веранду, гнали гостей, опрокидывали столы и посуду, стреляли очередями в воздух. Веранда пустела, усыпанная битым стеклом, упавшими боа, остатками еды и питья. Одиноко блестел брошенный саксофон. Белосельцев смотрел на убитого бармена, по-собачьи оскалившего мелкие зубы. Из расколотой головы вытекала липкая жижа. Огромный охранник уставил ему в висок длинноствольный пистолет, дико озирался, вращал белками, и казалось, что он подымет оружие, разрядит его в Белосельцева.