Бармен привлекал внимание Белосельцева длинным худым лицом, на котором щеки казались темными впадинами. У него были рыжие курчавые волосы, быстрые, смеющиеся глаза, поспевавшие оглядывать холл, выбирать цветную бутылку, угадывать желание гостя, отмерять в круглом бокале синюю или золотую прослойку сладкого ликера. Он был привлекателен, как веселый цирковой жонглер, и одновременно в нем было нечто необъяснимо тревожащее.

– Мы должны разгромить батальон «Буффало», – говорил Аурелио, проводя твердым ногтем по деревянному столику, словно рисуя карту. – Заманить и уничтожить, как бушмены заманивают слонов. Батальон продвигается к партизанским лагерям Сэма Нуйомы, хочет сорвать его поход на Виндхук. С вашей помощью мы должны обмануть Маквиллена, дать ему ложную информацию, заманить «Буффало» в ловушку.

– Хотите использовать меня как бушмена? – спросил Белосельцев. – Для этого мне нужно быть черным и стать на полметра короче.

– Вы станете черным, когда поедете в буш, – заверил его кубинец. – А в окопах ангольской бригады станете на полметра короче.

Бармен за стойкой жонглировал цветными бутылками. Крошил в серебряном ведерке лед, так что летели колючие яркие брызги. Хватал серебряными щипцами драгоценные ледяные осколки, кидал их в золотистое виски, двигал тяжелый стакан полному африканцу. Надкалывал над пиалой яйцо, ловко взламывал его, опрокидывая в прозрачный напиток мягкий шарик желтка, вонзал пластмассовую трубочку, ставил коктейль перед нахохленным господином с седой бородкой. Его щеки запали, словно изо рта выкачали воздух. Бледный лоб вспотел, блестел капельками пота. Он работал яростно, с веселым наслаждением, но в его работе для окружающих таилась опасность. Сейчас он превратит тощего, пьющего коктейль господина в разноцветного петуха. Поставит изумрудно-желтую птицу на стойку бара, когтистыми лапами на медный чеканный лист, и петух, наклонив красный мясистый гребень, замрет, перламутровый, глазированный.

– Ваша задача, – продолжал Аурелио, – быть рядом с Маквилленом. Доверие, дружба, ловля бабочек, журналистские наивные разговоры. Он не знает, кто вы. Все ваши действия и слова он не будет истолковывать как действия разведчика. На этом мы его и поймаем, направим ему ложную информацию. Завтра здесь состоится банкет. На нем будет Сэм Нуйома. Вы и Маквиллен приглашены. Мы сделаем так, чтобы вас представили Сэму Нуйоме. Пусть Маквиллен увидит, что вы познакомились, что у вас возможны доверительные отношения.

– В Москве мне сказали о возможной вербовке.

– Не сразу, в конце операции. Вы станете его вербовать, а он вас. Но он может убить. Мы считаем, что с его помощью было покушение на министра обороны Сэма Нуйомы. Благодаря его комбинации мы потеряли четырех наших лучших агентов в Кунене, им всем отрезали головы. В прошлом месяце его агентура навела самолеты на машину ангольского начальника штаба и разбомбила ее.

– Его нельзя арестовать?

– Не все так просто в Анголе, – сказал Аурелио. – У него высокие покровители в окружении президента.

Бармен за стойкой играл бутылками, перебрасывал их с легким шлепком. Двигал плечами, талией, словно балансировал на тонком канате. Запустил негромкую ритмичную музыку, включил мигающие лампы, наполнявшие бутылки радужной пульсацией. Он был жонглер, и канатоходец, и игрок на ударнике, и фонарщик, зажигающий разноцветные лампады. В том, что он делал, в его грации, ловкости была красота, но и неясная угроза, которую Белосельцев не мог объяснить. Чувствовал ее, как ледяной сквознячок, скользящий по ребрам.

– Как чувствуете себя вдали от дома? – спросил Белосельцев замолчавшего Аурелио, понимая, что первая их встреча подходит к концу. – Я знаю, у кубинцев, как и у русских, обостренное чувство дома.