Я пообещал подумать над всеми заманчивыми и взаимовыгодными предложениями, страховщика выставил за дверь, а нашу квартиру – на продажу. Оценив все возможные риски, вероятные исходы и дальнейшие варианты развития событий, понял, что без квартиры останемся при любом раскладе. Мы с Кириллом не стали ждать, когда судебная машина раскачается, заведётся с полуоборота и, выпустив свои выхлопные газы, с космической скоростью попрёт на нас, раздавит и добьёт, поэтому решили заделаться временными бомжами. Как говорится, пока суд да дело, полгодика в запасе, думаю, у нас ещё есть.

После японского обеда отправляться в офис уже смысла нет – рабочий день скоро подойдёт к концу, поеду домой и переговорю с сыном.

– Привет, как дел?

– Норм, валяюсь, лучше только в зоопарке в клетке с обезьянами.

– Я рад, что чувство юмора у тебя, как всегда, на высоте.

Рассказал ему, что со мной произошло, и о чём я побеседовал с экранным администратором. Сначала Кирилл выдал мне, что или я стал совсем «пендэхо»1, или тупо прикалываюсь над ним, а потом присоветовал провериться на вменяемость у компетентного специалиста.

После многочасовой дискуссии в стиле Кирилла, «профессиональный переговорщик» резюмировал, что ему, в принципе, «по хрену, где жить, хоть в сибирской тайге вместе с гнусами и волками, хоть виртуальном мире с пещерными долбоящерами». Остаток дня потратили на обсуждение возможностей заработка, стратегии и тактики выживания в непривычных, незнакомых условиях.

Почему я повёлся на предложение фазера? Уже давно просёк, что если какая-то бредовая идея зайдёт в эту упрямую башку, убеждать его не делать бесполезно. Один хрен, по-своему поступит. Ставлю, никакого перемещения не произойдёт, а я над фазером прикалываться и ржать буду, когда мы со всем купленным для «новой жизни» барахлом, в стрёмной избушке в лесу или в съёмной однушке в Сибири останемся. Зато потом он больше не посмеет указывать, как мне жить. Мне уже давно не пять лет.

Оглядываясь на себя, до сих пор охреневаю, каким тупорылым долбоящером–пендэхо я был три месяца назад. Тогда я впарил своим, что иду с дружбанами потусоваться в парке. Само собой, попёрлись мы не в парк, а в кальянную, владельцы которой в самом начале прихода ковидлы открывали дверь только по предварительному звонку и только постоянным клиентам. То есть, нам. Короче, welcome!

Мы классно повеселились и круто пообщались. Когда я заразился там от какого-то мудака, мама неделю ухаживала за мной, не спала толком, сидела в кресле у моей постели. Потом мне стало лучше, но она сама заболела. Лечили её теми же таблетками, что и меня, но она почему-то долго не выздоравливала, и ей становилось только хуже, температура не снижалась. Вечером она потеряла сознание, а я без перерыва названивал в скорую помощь, но вместо дежурного безмозглый робот–автоответчик в сотый раз повторял: «Спасибо за звонок, ждите и оставайтесь на линии».

Я не знал, что мне ещё для неё сделать, чем помочь. Тогда до меня наконец дошло, что всем на нас плевать. Я тупо говорил ей, что всё «будет хорошо», но она не услышала и умерла, ушла неизвестно куда, а я остался один в оглушающей меня тишине. Служба патологоанатомов среагировала быстро и приехала ровно через двадцать минут после моего звонка. Больше маму я не видел.

Фазер о ней никогда не вспоминал, как будто её никогда и не было в нашей жизни, а я нехило облажался и угодил под троллейбус. «Holy fuck… не семейка у нас, а ходячее пополнение морга!» – думал я, когда колбасился с переломами в больничке. Но ничё, выжил, а потом лоханулся и попал на деньги.