Я не знаю наверняка, что приготовленные вещи вообще пригодятся, но все же полагаю, вероятность того, что останусь дома все это время, ничтожно мала. Вряд ли этот самодовольный наркоманский босс будет приезжать в мое захолустье. 

Лениво поднимаюсь с дивана и начинаю закидывать в чемодан первые попавшиеся в руки вещи. Когда дело доходит до белья, обреченно вздыхаю, вспоминая зачем я это делаю, и вываливаю все своё богатство из шкафчика.

Не знаю что из этого взять. С одной стороны, мой кредитор вряд ли будет доволен лицезря меня в хлопковых трусиках. С другой – оденусь вызывающе, будет думать, что я легкодоступная ветреная девчонка, которая сама прыгает в его объятья. Ещё какое-то время покопавшись в принадлежавшем мне белье, обреченно закидываю в чемодан всего понемногу. 

Утром встаю пораньше, чтобы приехать в офис до того, как его коридоры заполнят другие сотрудники. Эдуард Константинович, мой начальник, наверняка уже будет на месте, и я смогу с глазу на глаз обговорить с ним предстоящий отпуск. Мужчина он понимающий, наверняка пойдёт мне навстречу. При этом, надеюсь, не станет углубляться в истинные причины моего прошения.

Чемоданчик сразу беру с собой, потому что не знаю сколько времени мне придётся провести на работе, а опоздать на встречу с временным мужчиной я никак не могу. Мне повезло, и к офисному центру мы с моим пластиковым другом приезжаем действительно рано. Коридоры были ещё пустыми, двери большинства кабинетов закрыты. 

Как я и полагала, начальник был уже на месте. Собираюсь духом, стучу и, прямо в чем пришла, вваливаюсь в кабинет Эдуарда Константиновича. Вру что-то про неотложные дела на родине и необходимость срочно уехать.

Начальник внимательно слушает мою просительную речь и задумчиво крутит в руках душки очков. Не знаю почему, но только сейчас я начинаю осознавать весь ужас того, что совершаю. А, главное, что все происходит на самом деле.

Слёзы норовят хлынуть из глаз, но я сдерживаю этот порыв и запираю на замок скопившийся в горле болевой комок. Быстро царапаю заявление на предложенном мне листе, когда начальник соглашается отпустить меня во внеочередной отпуск. Снова рассыпаюсь в благодарностях и быстро покидаю кабинет, не давая себе возможность передумать или пожалеть о своём решении.

Слава Богу, никто из коллег ещё не приехал в офис, и я поспешно прохожу насквозь наш кабинет и по коридору добегаю до лифта. Облокачиваюсь о его металлическую стенку, закрываю глаза. Как вообще можно добровольно пойти на такое? Самолично отдаться в лапы неизвестного мне чудовища? Не знаю. Не знаю, как я на это решилась. Не могу объяснить.

Выхожу из здания и прерывистыми, но глубокими вдохами наполняю лёгкие влажным утренним воздухом. Мучавший меня болезненный ком в горле слегка ослабляется. Времени ещё полно, поэтому медленными шагами начинаю движение в сторону метро. Весь мой путь больше напоминает дорогу на Голгофу, по крайней мере, именно так я себя чувствую. Гадко. Мерзко. До одури страшно.

– Кто? – знакомый грубый мужской голос слышится по ту сторону двери, после того, как я ледяными пальцами нажимаю на кнопку звонка.

– Птичка прилетела в гнездо, – мямлю себе под нос заученную ещё с прошлого раза фразу.

Железная дверь поддаётся и распахивается передо мной.

– Тебе повезло, что я тебя запомнил! В следующий раз, если будешь так невнятно пищать – не пущу, – мужчина сквозь зубы цедит недовольство, а я ещё больше съеживаюсь.

Сегодня «кафе» выглядит совсем не так, как я его запомнила. Барная стойка почти не освещена и, если не знать, что она здесь есть, можно ее даже не заметить. Посетителей тоже нет. Все стулья подняты на столы ножками вверх, а в проходе ловко орудует шваброй невысокая пожилая женщина в синем рабочем халате и косынке, которая полностью закрывает ее волосы.