Поймав себя на лжи, я ощутила острую потребность снова увидеть некогда любимое лицо. В телефоне в отдельной папке с заголовком «Море» были фотографии годичной давности. «Курортный роман» – какое пошлое словосочетание, совершенно не про меня. Точнее, я так думала. Но там я встретила свою вторую половинку, как бы высокопарно это ни звучало. Он жил в Питере, не так уж далеко. Четыре часа на «Сапсане», разве это преграда? Тем более что я – единственный человек в его жизни, так как парень детдомовский (по его словам). В общем, я думала именно так, отдаваясь этой любви без остатка. Однако чувак, взяв у меня и номер телефона, и адрес, и почту, и дав обещание написать, как только приедет в Москву, объявился только через месяц. Я знала, что он приедет поступать в МГУ в определенные даты, и уже перестала ждать. Вру опять, я проверяла телефон каждый день… И вот через пару недель его пребывания в Москве я наконец-то получила предложение встретиться. И отказала… Он понял, что я обиделась, позвонил и сослался на занятость в связи со вступительными экзаменами. И вот теперь, дескать, пока он ждет результатов, он свободен. Я простила, конечно… А потом он пропал. Причем я уже назначила ему встречу в Кузьминках, где всегда гуляю и с Венькой, и одна, получила его согласие, пришла, а его нема… Все знакомые сказали мне, что он типичный козел, и на курортах взять номер телефона – типичное поведение и вообще ничего не значит. Я спорила, утверждала, что я у него тоже первая, но они крутили пальцем у виска. Он просто притворятся скромнягой и тихоней, а я не поняла… И только через месяц я случайно узнала, что он повесился на стволе дерева в этом самом парке прямо накануне встречи. Я видела в тот день огороженное ленточками дерево, но все мероприятия к вечеру закончились, и в парке в принципе никто даже не шептался о происшествии. Я до сих пор не знаю, что произошло. Похоже, он просто не смог поступить в вуз своей мечты и не сумел справиться со стыдом поражения. Я потом вспоминала все наши разговоры и пришла к выводу, что он и впрямь очень много расспрашивал меня про учебу. Как будто МГУ для него был важнее меня… Что со мной не так? Почему я не поняла? В психологии это называют проекцией – когда ты думаешь, что другие испытывают все то же самое, что и ты. К слову, я учусь не на психолога. Пора переводиться. Но, если серьезно, все это лишь доказывает мою правоту – никакой «большой и светлой любви» в этом мире не существует.

– Несносная девчонка! – слышала я мамино недовольное, спускаясь вниз в идеально наглаженном черном платье.

– Мы ее плохо воспитали, – поддакивал папочка, – все разрешали. Знала бы, как другие…

– Что – другие? – весело спросила я, миновав последнюю ступеньку, и чмокнула отца в щеку. – С днем рождения, папуля!

Папа нервно дернул щекой – той самой – и вздохнул глубоко-глубоко. Он ведь понимал, что это сарказм. Или нет?..

– Белье-то снял? – добила я его.

– Снял! – он тут же повернулся к матери. – Надо переезжать! Как только получу повышение…

– Почему? – вклинилась я, потому что за меня снова что-то решают. Ведь мне тоже придется переехать.

– Потому что юго-восточная Москва – это гетто какое-то! У соседей снова собаки лают, и опять они какой-то кирпич кинули нам через забор! Нашел его на участке. С загадочными символами.

– Чего-чего? – хихикнула я.

– Угу. Так криво написано, что я не понял ничего. А в прошлом месяце с той стороны забора я находил дохлых крыс!

Теперь я посмотрела на маму. Отец уже второй раз замечает подобное, но она нам не верит. Сама она считает, что с соседями нужно дружить. Даже с чокнутыми бабками и их загадочными молчаливыми родственниками. По ту сторону забора разговорчивы только собаки.