– Спасибо, я, пожалуй, действительно прогуляюсь. Немного виски поможет мне остановить мир.

– Не перестарайтесь. Важно не только остановить мир, но и вовремя остановиться самому. Будете возвращаться, позовите моего мужа.

– А как я его узнаю?

– О, это несложно, – печально улыбнулась женщина. – Он будет самым пьяным.

На задней двери табличка: «Открывается наружу/вовнутрь». Универсальная, перед установкой надо удалить лишнюю вставку, но хозяйка почему-то не стала этого делать. Толкнул дверь и вышел.

С этой стороны кафе и мотель сливаются в сплошную стену без окон, а дверь не имеет ни таблички, ни вывески. Городок совсем небольшой, видна неширокая улица, идущая вниз с уклоном. «Обманчивый рельеф, – вспомнил я. – Надо знать, куда смотреть». Бар обнаружился по левой стороне. Двухэтажный домик, стоящий отдельно от других, лаконичная вывеска, двустворчатые двери без автоматики. Простая стойка с классическими табуретами, несколько столиков со стульями, негромко играет ретро-кантри, беззвучно светится телевизор. Пахнет табаком и пивом. Людей немного – двое у стойки, двое сидят с кружками за столиком, один лежит головой на столе.

– Приветствую, – кивает бармен. – С чего желаете начать этот приятный вечер?

– А с чего вы взяли, что он приятный?

– Если не так, – не стал спорить он, – мы мигом исправим. Итак, что вам налить?

– Виски, будьте так любезны… Хотя, стоп! У меня же нет наличных!

– Вы сегодня заселились в мотель? Я пришлю счёт туда. Лёд? Содовая? Кола?

– Лёд.

– Отличный выбор.

– Вы бы так сказали про любой.

– Разумеется. Я принимаю людей такими, каковы они есть.

Сосед по стойке поприветствовал меня поднятым бокалом, достал из кармана сигареты и закурил.

– У вас тут можно курить?

– Это бар, а не аптека. Оставь здоровье, всяк сюда входящий.

На стойку с холодным стуком опустился квадратный тамблер из толстого стекла, в нём звякнул лёд, побежала струйка золотистого напитка.

– Вы не пользуетесь мерным стаканчиком.

– Опыт. Можем поспорить, налито правильно.

– Не буду спорить. Вижу, вы любите свою работу.

– Чувствую в ваших словах иронию. И даже некоторый сарказм. Напрасно. Бармен – это важная социальная функция.

– И в чём же она заключается?

– В принятии, если угодно. Ваш виски.

– Благодарю. Принятии чего?

– Всего. Бармену рассказывают то, что не расскажут священнику. Он не оценивает, не осуждает и не назначает епитимий.

– И не отпускает грехи.

– Грехи висят на нас, как впившийся клещ. Надуваются и растут, питаясь чувством вины, пока однажды человек не падает под их тяжестью. Отпустить их – дело нехитрое. Вот только они не уйдут.

– И где в этой картине бармен?

– Я позволяю грехам полежать на стойке, пока человек сидит перед ней. Снимаю ненадолго эту тяжесть. Повторить?

– Да, пожалуйста. Да вы философ, оказывается.

– Специфика профессии. Никогда не хотели попробовать? Многие, сидя с вашей стороны, думают о том, каково оказаться с моей.

– Нет. Ни в коем случае!

– Отчего так категорично?

– Мне неприятны люди, – зачем-то признаюсь я. Со второй порции алкоголь забирает, да и усталость берет своё. – Жестокие равнодушные твари.

– А вы не таковы?

– Таков. И это бесит. Вряд ли я смог бы работать барменом.

– Отчего же? Я принимаю людей, а не люблю их. Это разные вещи.

– Мы не встречались раньше? – попавшее в свет ламп лицо бармена внезапно кажется знакомым.

– Нет, вряд ли, – качает головой он. – Я хорошо запоминаю клиентов, вы никогда не бывали тут.

– А где-нибудь в другом месте?

– В каком другом? Налить ещё?

– Хватит, пожалуй. Мне завтра за руль. Вернусь в мотель. Благодарю за беседу и виски.

– Это моя работа. Кстати, не захватите клиента? Вам по пути. Он тихий. Обычно я после закрытия отвожу его сам, но хозяйка кафе будет рада, если вернуть раньше…