Когда Соня выбралась из воды и сквозь сыпучую колючесть мчалась обратно, изо рта, заполненного морозом, вырвался вопль. Сначала звуковой выплеск выражал только эмоции, но быстро преобразился в нечто столь же нечленораздельное, но для дома понятное:

– Д-д-д-две-е-ерь!!!

Соня ворвалась в комнату вся синяя, в пупырышках, и донельзя счастливая. Только вернувшись домой понимаешь, что дом – это и есть счастье, единственное и постоянное. Все остальное – прыжки в ширину.

Первым делом Соня влетела в гиеник. Со всех сторон полилась вода, тело окутало горячим паром, покрытые мхом ветки исполнили роль древних веников и мочалок. Щупальца цирюли растерли, погладили, высушили, а затем заплели косички. В организм вернулась до того прятавшаяся в пятках жизнь, которая оказалась хороша как никогда.

Гиеник – привычное в быту сокращение, вроде го-граммы. Полное название – гигиенник, который, в свою очередь, произошел от «помещения для гигиены». Не все соседи могли похвастаться даже встроенными гиениками, что же говорить о единственном и неповторимом живом? У большинства по-прежнему стояли «санузлы», название которых для нормального человека требовало расшифровки. Во многих языках «сан» означает «святой». И, кстати, при чем тут узел? Ответ есть в потоке, но ради санузла лезть туда не хотелось. До переезда семья Зайцевых жила у маминых грандов, и Соня знала, что обычный санузел состоял из ванной (главной ее частью была ванна), душевой (соответственно, с душем) и туалета с (никогда не поверите, потому что нет никакой логической и лексической связи) унитазом. Для Сони, по примеру папы любившей играть словами, в том числе читать их наоборот, главный предмет санузла выглядел страшновато – грозил затянуть, чего, учитывая предназначение агрегата, ну никак не хотелось.

Гиеник от совмещенного санузла отличал цирюля – банщик-лекарь-парикмахер. В домах со встроенным гиеником цирюля был как запертый в клетке зверь, а в живом доме мог где угодно вытащить рабочие щупальца, подать воду и впитать лишнее. В целом гиеник тоже не нуждался в отдельном помещении – без разрешения никто в чужую комнату не войдет. Но привычки прошлого остались, и семья предпочитала гигиениться в закрытых кабинках.

Из гиеника Соня прошла через шкаф-рамку, раздалось шипение окутавшего спрея, и, само собой, дому вновь полетело указание:

– Зеркало!

Соня любила облегающие наряды. Взрослые заморачивались с трехмерными конструкциями, чтобы где-то торчало, где-то свисало, где-то лежало складками или трепыхалось на ветру. Это бывало красиво, но до чего же неудобно! Молодежь поголовно носила обтягивающее. Выбранный Соней костюм – белый в красных и голубых одуванчиках – у взрослых вызвал бы приступ милоты и улыбчивого, как над маленькой, восхищенного кудахтанья. Ну и что? Соне нравилось. Да, чересчур ярко, броско и не совсем по-взрослому, но разве это повод не носить такую прелесть? Красота – понятие относительное. Будь в мире какие-нибудь эталоны, все люди перестали бы влюбляться друг в друга, ныне таких до неприличия разных внешне и внутренне. Поэтому каждый должен носить то, что нравится именно ему, и обязательно найдется тот, кто это оценит. А еще Соне хотелось поразить будущих одноклассников. Точнее, членов команды – группы обучавшихся в училище назывались командами.

До момента, когда Луна окажется в верхней точке, еще несколько часов.

– Звездное небо, – распорядилась Соня.

Потолок сменил вид на дополненную реальность. Звезды не интересовали, хотелось посмотреть на невидимую сквозь белесую мглу восходящую Луну, и она предстала во всей красе – желтая и почти круглая, едва начавшая убывать: полнолуние было позавчера.