Тем не менее, такие допущения становятся неизбежными, когда мы распространяем биографический подход на понимание психики как процесса и рассматриваем такие феномены, как способности или талант. А когда мы обращаем внимание на феномен гениальности, то допущения превращаются в знание.

Почему человек хорошо делает и быстро учится одному, но не другому? На эти вопросы психогенетика отвечать и не пытается, а психология как целое и задавать боится. Тем более, ужас охватывает современных психологов, когда их спрашивают о природе музыкальности Моцарта.

Но страхи эти не могут быть вечными: вопросы будут поставлены и ответы на них потребуют ревизии уже не только психологических, но общефилософских – онтологических и антропологических – представлений.

Это поле пока возделано мало, хотя интерес к нему у психологов был всегда. Что есть Я? Очень интересно. Очень, казалось бы, важно. Но как подступиться? Особенно – по-научному? Поэтому дальше, чем изучение образа Я, представлений о Я, отношения к Я, дело не пошло. Но кто видит свое Я? Кто изучает свое Я? Кто относится к себе? Все эти вопросы висят в воздухе.

Между тем, в более продвинутых и потому более маргинальных психологических школах кое-что было замечено. Прежде всего – что Я бывают разными, что в человеке живет очень много разных Я, которые сложным образом взаимодействуют друг с другом. Из записанных по психологическому ведомству школ здесь прежде всего нужно назвать психосинтез Ассаджоли. Из других, не прописанных в академической психологии, – учение Гурджиева-Успенского о множественных Я и о сущности.

Наиболее ассимилированным академической психологией стало учение о ролях, которые играет человек (Берн). Но в нем проблема субъектности (проблема Я) как бы старается остаться незамеченной. Человек играет разные роли (носит разные маски), но кто это – человек, спрашивать в академической среде неловко, чтобы не обнажить свое и собеседника непонимание казалось бы самого простого, но и самого главного вопроса.

То же самое происходит с понятием «отождествление» и с очень важным для него понятием «размер Я» (размер своей части мира). Психологи много говорят о том и другом, учатся и учат произвольно разотождествляться с собой, но кто разотождествляется (и отождествляется) и что стоит за словом «собой», спрашивать неприлично по той же причине. Не более прилично спрашивать, где находится Я, каковы его функции и т.д..

И уж совсем неуловимым для психологии оказалось понятие «сущность» Гурджиева-Успенского. Интуитивно понятно, что это не фикция, а реальность. Но что это такое? И чем отличается от других Я, в частности – от тех субличностей, которые образуют личность. Всё это вопросы, не только не осмыслены, но пока и не поставлены психологами.

25 лет назад в «Психологии духовности» я обозначил эту проблематику как точку роста всей психологии. Такой она остается и сегодня, прогресса за 25 лет здесь не было.

Рефлексия открывает нам следующую феноменологическую картину. Первое, что мы замечаем, что субъектность психики – это субъектность сознания: тот, кто осознает, оказывается как бы оконечностью оптоволокна откуда исходит пучок света сознания (см. рисунок).

Второе, что мы открываем, уже даже не просто наблюдая за собой, а пытаясь управлять сознанием, – это то, что сознание позволяет подняться по оптоволокну к его истоку. Для этого нужно поместить в центр сознания (сфокусировать на нем внимание) сам процесс осознания и его субъект (