– Горихвост! Вот принесла нелегкая! – выдохнул староста.

Духаня спряталась за спину мужа и глухо завыла. Пришелец взмахнул крючковатыми лапами, и Жихарь с Пятуней столкнулись, звонко ударившись головами. На миг они потеряли хватку. Этого оказалось достаточно, чтобы оборотень вырвался и полез в узкую дверь.

– Не дайте ему уйти! – первым пришел в себя князь.

Воевода отшатнулся и закрыл лицо ладонями. Нежата бросился к выходу, дернул противника за кафтан и силой втащил обратно в горницу. Чужак зарычал от ярости, скинул с плеча суму и выудил из нее волчью шкуру. Звякнула копейка, выпавшая на пол из складок. Пушистый мех заиграл переливами в отсветах узких окошек. Оборотень набросил шкуру на плечи, ловко подскочил и прямо в воздухе совершил кувырок через голову. Миг – и изумленный князь увидел перед собой черного волка, что стоит на четырех лапах и помахивает хвостом, угрожающе щерясь и пуская слюну из клыкастой пасти.

– Пустите его, не то худо будет! – заверещал Воропай.

Ошеломленный Нежата не мог поверить глазам. Он так и застыл рядом с дверным проемом, таращась на зверя. А тот, словно издеваясь над изумленными людьми, развернулся, насмешливо помахал хвостом и неторопливо затрусил мимо стража на крыльцо.

Прошло не меньше минуты, прежде чем присутствующие пришли в себя. Воропай отдышался и тяжело произнес:

– Его нельзя трогать, когда он в волчьей шкуре. Человеком-то он еще ничего, а как обернется – зверь зверем становится.

Нежата не находил себе места: он переживал, что дал слабину и упустил беглеца.

– Может, погоню послать, Всеволод Ростиславич? – робко спросил он, едва смея поднять на князя глаза.

– Только не в одиночку, – откликнулся Всеволод. – Полоши село. С этим зверем не управиться иначе, как целым миром.

Волк-оборотень остановился посреди двора, показал зубы и грозно зарычал. Деревенские мужики завопили и бросились удирать. Глупая псина на цепи поджала хвост, забилась в конуру и прикрыла нос лапами. Горихвост довольно оглядел свою лоснящуюся шерсть и неторопливо выбежал в распахнутые ворота.

Кажется, вурдалаку в деревне были не рады. Едва завидев его, редкие прохожие сигали в ближайшие ворота и тут же запирали их на засовы. Испуганные бабы хватали на руки детей и истошно вопили.

«И чего они меня так боятся? – подумалось Горихвосту. – Я ведь еще никого не тронул…»

Сзади послышались топот и крики – застигнутые врасплох мужики опомнились и бросились в погоню. Но черный волк считал ниже своего достоинства оборачиваться на это беспомощное мужичье. Тем не менее он все же ускорил шаг и перешел на рысцу. Однако это сыграло с ним злую шутку: едва выбежав на главную площадь села, известную под названием Утоптыш, он поскользнулся на грязной кочке и с лету въехал носом в вязкую мутную жижу, переходящую в стоячее болотце.

Липкий холод окутал его лоснящуюся шкуру. Горихвост высунул голову из трясины, затянутой зеленеющей ряской, и принялся тяжело дышать и отплевываться.

«Вот тебе и на! – сказал он себе самому. – Поганая лужа! Как я мог про нее забыть?»

Горихвост помнил эти места, по которым любил бегать с такими же малолетними сорванцами в прежние времена, когда были живы мать и отец. Вон там, через площадь, двор зажиточного кулака Воропая, с сыновьями которого он когда-то дрался до первого синяка. За высоким тыном из отесанных бревен с острыми верхушками слышатся голоса баб и плач младенцев – видать, его детские приятели оженились и нарожали потомства. Справа, к востоку – господская усадьба, где недавно поселился князь, невесть как оказавшийся в этом забытом богами краю. Слева, к западу – Ветхое капище, на котором когда-то волхвы приносили жертвы, пока люди не начали забывать, кому они всем обязаны.