По третьему звонку искали ключ молодые люди. Счастливчик отправился в коридор, где ждали обрамленные простыней задок и "киска" неведомой девицы. На забавы отводилось полчаса. Когда вновь прозвенел звонок, усталый, но довольный молодой человек вернулся в свою комнату. Едва за ним закрылась дверь, из-за простыни появилась девушка с универсальным ключом. Она отперла все двери в купальном павильоне и ушла к себе, будто бы случайно обронив ключ.

Тогда обитатели купального павильона один за другим прокрались в особняк и зашли в бальный зал вместе с теми, кто все это время оставался в доме.

Вечеринка продолжалась. Она имела потрясающий успех. Тайну любят во всем мире, и в тот вечер каждый ломал голову над тем, кто с кем развлекался – или кто кого развлекал. Розанна Кийт вошла в историю светской жизни ньюпортской молодежи как устроительница лучшей вечеринки 1971 года.

– Твой отец идет, – прошептал Рональд Флетчер. С его мясистого свекольно-красного лба градом катился пот.

Розанна повернулась на лежаке и посмотрела на особняк.

Род-Айленд – остров, не штат – лежит в Наррагансеттском заливе, к юго-востоку от Провиденса. Ньюпорт, колыбель американского военного флота, находится в его южной оконечности и южной окраиной примыкает к Лэндс-Энду. Именно здесь, за двадцать восемь миль от Провиденса, новоанглийские толстосумы строили летние дома с видом на Род-Айлендский пролив и Атлантику за ним. Поместье Кийтов возникло раньше прочих, ибо семья Кийт появилась здесь в 1636 году вместе с сектантами, которые вслед за Роджером Вильямсом пришли из Массачусетса основать новую колонию для "скорбных рассудком".

От особняка широкая зеленая лужайка спускалась к бассейну у моря. Дальше, за песчаными отмелями, утесами и пустынными пляжами блестели соленые пруды и лагуны. В проливе на волнах лениво покачивались лодки; на западе подмигивал маяк Бентон-Риф. От дома к бассейну шел Енох Кийт.

Еноху Кийту, наследнику семейных капиталов, сравнялся шестьдесят один год. Это был лысеющий человек с пустым отсутствующим взглядом и отвисающей челюстью. Передвигался он с трудом, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Енох приблизился к шезлонгу Розанны, стоявшему в четырех футах от бассейна, и та вдруг резким движением спустила ноги с лежака. Енох споткнулся.

– Осторожней, папочка! – вскрикнула Розанна, вскакивая с лежака и хватая старика за икры.

Енох Кийт ударился головой о бетон. Звук был такой, точно раскололся арбуз. Потом его тело соскользнуло в бассейн.

– Господи, – просипел Рональд, пытаясь подняться. – Что ты делаешь?

– Здрасте-пожалуйста, – фыркнула Розанна. – Я думала, ты понял. Давай, иди отсюда. Я тебе потом позвоню.

Она смотрела, как тело отца опускается на дно бассейна. Лазурные переливы воды сделали его очертания зыбкими, как сон, – и превратили в ее, Розанны, отражение в зеркале спальни шикарного люкса ванкуверской гостиницы.

В свои тридцать два года Розанна Кийт по-прежнему источала соблазн и, по ее собственному мнению, напоминала Джоан Коллинз или Элизабет Тейлор в молодости – этакая женщина-вамп вроде той, на ком сестра Джоан, Джеки, мемуарами заработала миллионы. Роскошное тело, упругая полная грудь, изящно очерченное лицо с выступающими скулами. Холеная, без единой морщинки кожа, зеленые глаза в обрамлении длинных черных ресниц, пикантный вырез ноздрей, припухшие чувственные губы, белые ровные зубы, легкий намек на неправильный прикус. Черные, стильно подстриженные короткие волосы.

Розанна плавно повернулась перед зеркалом, и на шее качнулось на цепочке маленькое золотое распятие. Его вертикальная перекладинка, похожая на крошечный палец, указывала вниз, словно стараясь привлечь внимание к ложбинке между грудями. На левой ягодице, чуть выше той черты, где загар уступал место белизне, сохраненной бикини, темнела татуировка, вишенка.