Может быть, во второй половине XIX в. так оно и было, но сейчас их достаточно, чтобы иметь возможность сделать его качественный анализ.

Есть всё: мемуарная литература, исторические описания, справочные материалы. Но вот с качеством и достоверностью источников проблема существует. И она в первую очередь в почти полном отсутствии официальных отчетов, особенно русских.* [*Когда я говорю об официальном отчете, то имею в виду полный развернутый рапорт по всем службам и от всех начальников с цифрами и суммами, а не отдельные рапорты и письма, хранящиеся в архивах России и Украины.] Понятно, что в условиях неблагоприятно начавшейся военной кампании некогда было тратить время на расписывание её хода. Да и князю А.С. Меншикову* [*Александр Сергеевич Меншиков (1787–1869 гг.) – генерал-адмирал, генерал-адъютант, светлейший князь, правнук А.Д. Меньшикова. В 1854 г. главнокомандующий русскими войсками в Крыму.] явно не хотелось давать отчет о своем военном поражении, понимая, что обвинений в личной причастности ему не избежать. Кстати, подобное явление стало во время сплошных поражений Крымской кампании системой, плавно перейдя от Меншикова к его преемнику на должности князю М.Д. Горчакову.* [*Горчаков Михаил Дмитриевич (1793–1861 гг.) – генерал от артиллерии (1844). Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русских войск 1813–1815 гг. Отличился в Бородинском, Дрезденском, Лейпцигском и др. сражениях. В русско-турецкой войне 1828–1829 гг. был начальником штаба 3-го Пехотного корпуса. Участвовал в подавлении Польского восстания 1830–1831 гг. и Венгерской революции 1848–1849 гг. С началом Крымской войны 1853–1856 гг. командовал войсками, действовавшими на Дунае. С 24 февраля 1855 г. – главнокомандующий войсками в Крыму. В тяжелой обстановке проявил нерешительность, проиграл сражение на Черной речке (4 августа 1855 г.) и не сумел оказать необходимую помощь войскам, оборонявшим Севастополь. По его приказу русские войска оставили южную часть города. В 1856 г. был назначен наместником Царства Польского.]

Оставлять документы, свидетельствующие о своей роли в поражениях, было просто глупо. А так как кампанию в России почти официально прозвали севастопольским разгромом,* [*С легкой руки адъютанта генерала Хрулёва М. Вроченского (Вроченский М. А. Севастопольский разгром. Воспоминания участника славной обороны Севастополя. Киев, 1893 г.)] то и опасно. Поэтому дошедшее до нас – это в лучшем случае воспоминания очевидцев, в которых при внимательном изучении обнаруживается целый ряд неточностей, некоторые из них допущены явно умышленно. Цели преследовались разные. Если мы их видим у старших начальников, то есть тех, чьи действия в сражении в той или иной степени определили его исход, то противоречия мотивируются самооправданием. Цель очевидна – за этим стоит плохо прикрытая попытка обойти истинные причины поражения, выгородить себя.

Начальники полкового, батальонного и ротного звеньев более откровенны в деталях, ибо писали по принципу: «что видел, о том и говорю». От них чаще всего мало что зависело, и они пытаются быть объективными, но не умалять своей роли и значения подчиненного подразделения.

Отдельные источники представляют собой панегирик заслуг начальника или лиц, приближенных ко двору. Это в большей степени свойственно людям, с их помощью самим пытавшимся войти в историю: адъютантам, чинам штаба и сопровождавших армию журналистам. Есть и откровенное восхваление собственных доблестей. Хотя нельзя не согласиться с легендарным бисмарковским «Нигде так не врут, как на войне…»,*