На что медведь смущенно потупился и, поднявшись на задние лапы во весь свой могучий рост, изобразил некое подобие танца под аккомпанемент собственного рева.

Я наблюдал за происходящим и натурально офигевал. Медведь, самый опасный зверь наших лесов, вот так запросто притопывает перед беззащитной пожилой женщиной, забавно трясет вислым задом и корчит уморительные рожицы и это, как утверждают ученые, при полном отсутствии мимических мышц.

Наконец лесному гостю надоело изображать плясовую. Он встал на четыре лапы и внимательно посмотрел на Егоровну, не делая попыток к ней приблизиться.

– Ну что замер, как неродной? – старушка похлопала рукой по мохнатому носу. – Проходи уж во двор. А этот мальчик, – хозяйка указала на меня, – таперича с нами живет. Ты Михаил его не обижай.

В этот момент Сидор прекратил свой навязчивый ор. Он ловко запрыгнул на широченную спину медведя, направившегося в мою сторону, и с видом лихого наездника вцепился коготками в бурую шерсть лесного обитателя. Егоровна, пропустив гостя с котом на спине внутрь ограды, прикрыла калитку и направилась следом.

– Егоровна, а мне что делать? – нервно сглотнув слюну спросил негромким голосом я.

– Не боись, Андрюша, и не суетись счас Мишаня тебя обнюхает и примет за свово. Шесть годков назад подобрала его в лесу вот такусеньким, – женщина продемонстрировала едва ли не сдвинутые между собой ладошки, – комочком, слабым и голодным. То ли отбился от мамки, то ли её охотники подстрелили или звери сожрали, а может от болезни какой помёрла. Пищал, урчал в поисках титьки. Выходили его с Сидором, коровьим молоком отпоили-откормили, а затем и мясцом с зерном пропаренным. Прожил с нами до следующей весны, а потом в лес подался – зверь, таки, скоко не корми – все в лес норовит удрать. Хотя добро помнит и навещает нас с Сидоркой время от времени.

Все произошло так, как сказала Василиса Егоровна. Могучий зверь не проявил ко мне ни малейшей агрессии, подойдя вплотную к крыльцу, обнюхал с ног до головы. Затем утробно рыкнул и лизнул липким языком прямо в лицо, обдав при этом невыносимой вонью из пасти. Затем отступил и сосредоточил все свое внимание на хозяйке. Я с честью выдержал испытание. Вот только после столь «приятного» знакомства стрелой помчался в уборную, дабы избавить организм от излишков влаги и прочих отходов человеческой деятельности. Благо не осрамился перед почтенной дамой и зверьем диким и домашним.

Тем временем заботливая Егоровна отправилась в избу, чтобы приготовить обещанное угощение для неожиданного гостя. Я прям из чудного домика устремился следом за ней. Как-то страшновато было оставаться наедине с диким зверем, к тому же малознакомым.

Озеро глубокое,

Удачным будет лов.

Сейчас поймает окуня

Любитель-рыболов.

«Тра-ля-ля,

Тра-ля-ля,

Тра-ля-ля…

А. Л. Барто.

Визит Михайлы Потапыча затянулся на неделю, уж больно понравилось медведю угощение сердобольной Егоровны. Два раза в день она насыпала в чугунок литров на пятнадцать-двадцать смесь из зерен пшеницы, ржи и гречки. Добавляла туда немного мяса и вяленой рыбы. Заливала водой. Затем долго томила в печи. Полученную массу охлаждала. Я помогал выносить чугун во двор, и мы вываливали его содержимое в выдолбленное из ствола дерева корыто, из которых деревенские обычно кормят свиней. У Егоровны живности кроме кота не было, мясом, молоком, яйцами и прочими продуктами животноводства её снабжали селяне – однако корыто имелось. До этого оно пылилось в сарайчике, теперь пригодилось.

Медведь оказался вполне себе добродушным, но ужасно докучливым. Стоило мне выйти из дома, как этот приставала тут же появлялся с граблями в пасти и навязчиво требовал, чтобы его ими чесали. Приходилось идти навстречу. Поначалу Михаил был похож на шелудивого пса, старая шерсть клоками торчала по всему его телу и вонял соответственно. Через несколько дней моих стараний вся она была удалена с тела животного и утилизирована Василисой Егоровной.