– Стаф, – обратился ко мне Володя, сидящий напротив. – А ты кем там у вас?

– В смысле, кем? Бойцом.

– Нет, ты – командир взвода, или роты?

– Ни то, и ни другое. Я обычный боец.

– Подожди, так ты из спецназа, что ли?

– Вроде того.

– Мне друзья рассказывали, как вы там зажигаете. Говорят, пришельцы от вас просто плачут.

– Хоть бы раз увидеть плачущего пришельца. Да, мы и не плачущего ни разу не видели.

– Подожди, – охнул Дима, сидящий наискосок от меня. – Так, ты, тот самый Стаф из Грешников?

– Почему, тот самый?

– Который, без башни? Самый отмороженный из всех!

За столом повисла тишина. Все уставились на меня, как на самое диковинное животное в зоопарке. И, только, несколько пар, широко распахнутых, женских глаз смотрели на меня с немым восхищением. Ничего себе характеристика! Не ожидал, что прославлюсь таким способом. Конечно, на самого умного, или, самого мастеровитого, например, я не претендовал. Но, самый отмороженный? Это явный перебор.

– Не обижайся, – видя моё смятение, постарался меня успокоить Дима. – Мы, всё равно всех вас, спецов, отмороженными называем. А, как иначе, если вы маленькой горсткой выходили против армад пришельцев. Сейчас, силы самообороны, вон, какие большие. И, всё равно, без потерь не обходится. А вас, сколько было тогда?

– Восемь отделений. До сотни не дотягивали. Так, мы, тоже, людей теряли.

– Но, всё равно, лезли. Ваш штурм основной базы уже легендой стал. Шестью группами, без прикрытия с воздуха, без резервов вломиться в святая святых инопланетян! Но ты – отдельный разговор. Мне рассказывали, как ты в одиночку против четырёх платформ пошёл.

Было зимой такое дело. Кажется, в декабре. Так получилось, что остались мы без прикрытия беспилотников. Тогда пришельцы сильно насели на две роты потомков. Мясорубка, говорят, знатная была. Ну и, всё наше авиакрыло туда бросили. А мы, как-то, с краю остались. Но и нам всякой гадости с лихвой хватило. Вдобавок, на руках два трёхсотых. Там, до люка метров сто оставалось. Вроде, недалеко, но по открытой местности. А в воздухе четыре платформы, не считая трёх радужных шаров. Мы сидели в кустах, смотрели на мечущегося в бреду Алика и хрипящего Даню и не знали, что делать.       Я, тогда, молча, взял автомат и бросился в сторону от оврага. Никто, даже, окликнуть меня не успел. Платформы за мной. Ох, и погоняли они меня по пересечённой местности! Последнюю платформу я на остатках боекомплекта на землю сбросил. Возвращался пустой. Меня парни, уже похоронить успели, а тут я, живой и относительно целый появляюсь. Уставший, правда. Я и сам, тогда, не ожидал, что выживу. Просто, делал своё дело и всё.

– Так, это, когда было? Мне, тогда, всё равно было: выживу, или погибну. Вот и шёл напролом. Наверное, хотел к Эгиде.

– Эгиду не вернуть уже, – проговорил Шувалов, пригубив своё химическое пойло. – Жаль её, конечно. Отличная была девчонка. Заводная. И, как полицейский, тоже, хорошая.

– Что же вы, тогда, её, такую хорошую, на бойню отправили? – внезапно накатившую злость захотелось выплеснуть. – Да, ещё, со станнером.

– Она, такой же полицейский, как и все остальные. И погибла не она одна, а все, кто, тогда выехал вместе с ней. А, что со станнерами они были, так это наше табельное оружие. И, заметь, были бы у них лучевые пистолеты или импульсные карабины, результат был бы тем же. Сам знаешь, что наше оружие не берёт технику пришельцев. А автоматы только у вас были.

– Да, понимаю, – мне стало неловко за мимолётную вспышку злости. – Извини. Нашло что-то на меня.

– Ничего. Я понимаю. У Поминальной Стены был?

– Почти каждую неделю бываю.