– А сам-то кто?

– Ну… Я – другой коленкор: только по уточкам…

– Вот-вот!

– Ладно. Если бы наших коллег было поменьше – мамонты все еще паслись бы и в том, нашем мире.

– Угу… Только это еще нужно проверить: вдруг там, хи-хи, все еще Боря Ельцин правит из-за того, что я эту киску завалил, а?..

– А не вернуться ли вам, господин шутник, к своим баранам? К тиграм то есть. Шкура-то пованивает, присолить бы…

На постройку крепкого сарая-ангара для дельтаплана, который решено было оставить в неразобранном состоянии, и чего-то вроде мансарды на втором этаже этого сооружения ушло почти все время, оставшееся до возвращения. Павел после той памятной ночи наотрез отказался ночевать в столь ненадежном сооружении, как палатка, каждый вечер удаляясь «на ту сторону», чтобы выспаться в промерзшем насквозь, но таком надежном и безопасном вездеходе.

– Предпочитаю ночку померзнуть в «Ермаке», – ворчал он. – Чем проснуться тут с перегрызенным горлом…

Ему было легче: никаких болезненных ощущений при пересечении незримой грани между мирами он почему-то не испытывал. Константину же больше нравилось засыпать в обнимку с заряженным карабином и остро наточенным топориком под боком, чем в очередной раз ощущать животный страх при виде того, как растворяется в дрожащем холодцом воздухе спина друга, а сердце ёкает, словно натыкаясь на бесплотную, но мертвяще-ледяную преграду.

Хорошо, что через неделю лесорубных и плотницких работ (оба в свое время изрядно поколесили с институтским стройотрядом по окрестным селам, а древесина в лесном краю – первый стройматериал) первопроходцы Парадиза уже вселились в пахнувший свежей смолой сруб, в шутку окрещенный «Блокгаузом».

– Как в «Острове сокровищ», помнишь? – весело тормошил друга Костя, поднимая над крытой тесом крышей придуманный сообща флаг нового мира. – Мы же новую страну открыли – как без флага?

Ярко-желтый запасной лоскут от крыла дельтаплана пожертвовал Павел, а саблезубую морду намалевал на нем красной краской – не слишком похоже, но убедительно – Костя. Он, было, предложил изобразить под смилодоном двух перекрещенных хариусов, но рассудительный друг отмел это украшение в зародыше: слишком смахивало на пиратский флаг.

– Вообще-то, в верхнем углу этого лоскута следует нашить российский триколор, – заявил он, критически оглядывая лазаревское «творение». – Так в Британской империи поступали: в углу флага каждой колонии помещали «Юнион Джек». А у нас ведь тут первая российская колония.

– Точно! – восхитился Константин. – Российская колония Парадиз! Вторая Аляска! Вот только тряпочек нужных цветов у нас нет…

– Если бы только за этим дело стало…

Череп смилодона, первого геральдического зверя Парадиза, очищенный от остатков мяса и сухожилий (варили на отдельном костре подальше от лагеря двое суток), был торжественно водружен на вбитом в землю колу посредине лагеря, так как лучшего ему применения не нашлось – не тащить же на «Большую Землю»? Показать кому-нибудь свежий череп давным-давно вымершего животного – угодить на первые страницы газет и… оказаться за бортом столь заманчивого освоения нового мира.

От шкуры тоже, кстати, пришлось отказаться – несмотря на просаливание, несло от нее даже не козлом, а просто суперкозлом. Возможно, виноваты в этом были какие-нибудь мускусные железы, но в биологии друзья разбирались слабо и, скрепя сердце, оттащили ее на смилодоновское кладбище на радость грызунам, уже понарывшим ходов в неглубокую могилу хищника и теперь сновавшим взад-вперед с самым деловитым видом. С одного бока курган раскопал и некто более крупный – обглоданные кости были раскиданы по всей полянке.