Дома Льва ждёт очень светлая Яра с глазами цвета его любимого коньяка. Она с такой нежностью на него смотрела сегодня. Наверное, даже с обожанием, искренней преданностью. Дочка у них. И утром всю грязь отсюда Лев повезёт в свою семью. Помоется наверняка в номере, но это вряд ли ему поможет.

Пытаюсь поставить себя на его место. У меня прецедентов пока не случалось, но хрен знает, как повернётся жизнь. Причислять себя к лику святых будет лицемерно, но от чего-то всё равно неприятно.

Это же надо убедительно лгать своей женщине, придумывать причины, почему ночевать не пришёл. Мой клиент сказал своей жене, что задерживается, но время уже к рассвету и очевидно, что спать они будут до обеда после такого марафона. Причём все втроём.

Яра же его ждать будет. Я не знаю точно. Делаю выводы лишь на основании того, что видел сегодня у них дома. Возможно, я не прав. И для них это нормально, а моё впечатление от Ярины субъективное, потому что моя женщина была такой. Светлой, преданной, улыбчивой. У меня тупо не было желания прикасаться к кому-то ещё. Я стал старше, моё сердце гораздо твёрже. Потому пока просто закрываю глаза и слушаю наставшую тишину.

Моя работа – охранять и молчать. Видимо, молчать как раз вот о таких моментах.

Девочка с ресепшен приносит мне чашку горячего кофе.

– Спасибо, – улыбаюсь ей, глядя на часы. Семь утра. У них пересменка.

– С сахаром, – шепчет она и протягивает в дополнение шоколадную конфету.

Ночью я уже просил кофе. Запомнила.

Чашку забирает уборщица, а мой клиент, как я и предполагал, приходит в себя только к обеду.

Проституток отпускают. Мужской компанией садятся завтракать и вновь обсуждают дела. Мне тоже предлагают поесть. Отказываюсь. Глаза и так закрываются. Полтора суток на ногах. Если сейчас поем, будет совсем плохо.

Часа в три клиент начинает активно собираться домой.

Сажусь за руль. Он рядом со мной. Упирается затылком в подголовник.

– Лев Яковлевич, – тихо обращаюсь к нему, понимая, что у мужика жуткое похмелье, – надо обсудить один важный момент.

– Валяй, – хрипит он, губами вытягивая сигарету из пачки.

– Я в общей сложности на ногах провёл больше полутора суток. Сейчас за рулём. Вас довезу, но в башке уже непередаваемая муть. Нам бы такие вещи согласовывать заранее, потому что толку от меня в таком состоянии мало. При нападении на адреналине вывезу, но двое суток в коматозе после такого точно провишу.

– Ты прав, – затягивается он. – Будем согласовывать. Там в контракте всё есть же? – киваю. – Ну вот. Разберёмся, значит. Фин, – поворачивает ко мне голову, – ты же помнишь, что в контракте есть ещё один пункт. По которому ты ничего не видел. Мы были на переговорах. И это правда. Такой правды для моей жены вполне достаточно. Она у меня очень нежная и ранимая девочка. Я её оберегаю. Ясно?

– Да.

– Вот и хорошо. Сейчас доберёмся до дома. Тебя покормят и положат в гостевой комнате. А то ещё убьёшься по дороге домой. И тачку мне разъебёшь, – беззлобно посмеивается Лев. – Считай это моим извинением за то, что ты столько времени провёл на ногах. Я потом посмотрю, какой процент должен доплатить по контракту. Переведу.

Раскачиваю дочку на качелях во дворе. Она болтает ножками и запрокидывает голову, от чего распущенные русые волосы забавно взлетают в воздух вместе с ней. Фыркает, как маленький котёнок, когда локоны попадают на лицо. Чихает.

– Будь здорова.

Оглядываемся на голос.

Увидев отца, идущего к нам по дорожке, Веста тут же тормозит качели ногами, слезает и бежит к нему, раскинув руки в стороны. Лев ловит дочку, подбрасывает в воздух, хотя она уже совсем нелёгкая.