– Красивое дополнение на светских раутах, – выдвинула свой вариант Мэдисон.

– Точно! – ухмыльнулся Дэниэл. – Ладно, закрыли тему. Как дела в издательстве?

– Журнал теряет рейтинг. Издательству нужна сильная рука и свежий взгляд. Так говорит Роберт. Он отличный исполнитель, но не управляющий.

– Я не могу ничего сделать, пока не будет оглашено завещание.

– Это лишь формальности, и совет акционеров это понимает.

– Грядет кризис. Редакции, возможно, придется сократить штат.

– Кризис не должен коснуться журнала. Ты же знаешь, что его читатели вряд ли попадут под колеса финансового кризиса.

– Да, просто потеряют миллион, другой, а с горя пойдут в журнальный киоск и купят гламурный глянцевый журнал. – Усмехнулся Дэниэл, прикуривая от свечи сигарету.

– "Блонд" – женский журнал, а женщины денег не считают, – Оспорила Мэдисон. Дэниэл даже подумал, что у его тетки получилось бы управлять крупным издательским домом Норманов. Но он знал, что этой ее мечте не суждено сбыться. Джон никогда бы не допустил Мэд до дела своей жизни. – Ты не забудь, что оглашение завещания будет в пятницу в три часа дня.

– Ты не дашь забыть. Кристину поставили в известность?

– Не вижу в этом смысла, но адвокат ей позвонил, – Сморщив аккуратный носик, ответила Мэдисон.

– Зря ты так уверена, что отец забыл о ней, – произнес Норман. Женщина настороженно посмотрела в синие льдистые глаза.

– Ты что-то знаешь? Он сказал тебе?

– Потерпи, дорогая, осталось четыре дня, – ответил Дэниэл, всем своим видом показывая, что больше она ни слова не услышит о завещании до пятницы.

Кристина все эти две недели работала, как проклятая. И днем, и ночью, без перерыва на обед, и ужин. Только завтрак, который заставляла ее съесть Лиза, и сон – не больше четырех часов в стуки. В итоге она похудела еще сильнее, во взгляде появилось выражение полной отрешенности от реального мира. Только она, ее студия, в которой творились шедевры и рвущийся на бумагу талант. Никаких мыслей, никаких разговоров по душам с подругой-психологом.

Лиз с растущей тревогой узнавала опасные симптомы. Обычно Кристина уходила в работу, когда хотела забыться, спрятаться и раствориться в своей работе. Подобные погружения происходили довольно часто. И именно в такие дни из-под руки Кристины Монаховой выходили самые продаваемые работы. И именно в такие дни Крис нуждалась в круглосуточном наблюдении и контроле. Лиз старалась находится поблизости. Студия располагалась как раз над квартирой, в которой они жили вместе уже шесть лет, и следить за состоянием Кристины было необременительно, но у Лиз, разумеется, имелись и собственные дела, другие клиенты, нуждающиеся в помощи.

Заходя в студию утром и вечером, Озерова невольно ожидала увидеть наброски девятого, заключительного полотна из мрачной серии. Но оно не появлялось. Наоборот, все работы Кристины были полны света и радости. Но Лиз знала, что обычно подруга выбрасывала на полотна прямо противоположные эмоции. А это означало, что на самом деле в душе девушки темно и холодно. Сейчас Лиза была бессильна ей помочь. Кристина должна излечить себя сама. Теперь все зависит от нее. Лиз видела достаточно, чтобы понять это.

***

– Крис, пустишь меня? – стук в стеклянную дверь студии не донесся до слуха Кристины. Она работала в наушниках. Классическая музыка помогала сконцентрироваться, настроится на волну вдохновения. Она заметила вошедшего агента только, когда он встал прямо перед ней, и, протянув руки, снял с девушки наушники. Часто заморгав, Кристина раздраженно уставилась на Вуда Адамса. Засунув руки в карманы узких голубых джинсов, он с легкой улыбкой, в свою очередь, смотрел на нее. Кристина нахмурилась, скользнув по его лицу непонимающим взглядом. Чего уставился?