– Да! – перебил Павел. – Коммунизм – это тоже религия, но это – религия сильных! Это – религия энергичных! Это – религия преобразователей! А ваша религия – это приют для убогих физически и нравственно.

– Ну не всегда – для убогих, – подмигнув о. Валентину, возразил Аркаша. – Вот инженеры – это разве убогие? А ведь именно церковь указала инженерам на их покровителя – Св. Иуду. Теперь инженеры веруют и живут под защитой своего покровителя. А военные – убогие? Церковь и им объявила их покровителя – Св. Варфоломея, преподавателям – Св. Павла, партработникам – Св. Петра, лётчикам – Св. Лаврентия, пожарникам и парикмахерам – Св. Пантелеймона, инспекторам ГИБДД – Св. Иакова, лодочникам и лоточникам – Св. Луку…

– Мы отменим все эти дурацкие посвящения, мы отменим все и всяческие привилегии, люди станут равными! – прервал фонтан Аркашиных несусветных фантазий Павел, и глаза его загорелись в тщетной попытке испепелить о. Валентина. – Пусть не все нас сначала поймут, зато потомки поклонятся нам в пояс!

– Даже не в пояс, а в ножки, – поддержал его Аркаша, уже откровенно дурачась. – Это как в Англии поехать по правой стороне дороги – да, ты быстро погибнешь, а может, тебя арестуют и отправят в психушку, но дело-то будет сделано: ты уже показал людям, по какой стороне нужно ездить, и вот кто-то после тебя уже проехал по правильной стороне и понял, насколько это удобно, потом другой, третий и, глядишь, – процесс пошёл!

– Равными как на кладбище – вот и всё, что вы умеете, – возразил Павлу о. Валентин, проигнорировав Аркашину реплику, и маслянистые глаза его заледенели в попытке заморозить Павла, превратить его в ледяную глыбу, из которой уже не возгорится ни искры, ни пламени.

– Нет, извини, они и на кладбище не равны: честная старушка лежит в болотце под ржавым крестом, а бандит-душегуб и чиновник-вор – в центре города да под мраморными надгробьями! – обжёг Павел о. Валентина очередным раскалённым добела словом правды.

– Ты, сын мой, конечно, имеешь в виду Мавзолей? – улыбнулся о. Валентин.

– Не дождёшься. Я не вспылю! – гордо крикнул Павел. – Всё равно твоего бога нет! Но если бы он вдруг был! Господи, который – как говорят – есть, и ты спокойно взираешь на всё, что творится в твоём мире? Когда глава мафиозно-политического клана недрогнувшей рукой и с затаённой ухмылкой осеняет себя символом твоей – как говорят – муки, твоего – как говорят – распятия – почему бы не отсохнуть его руке? А кто вещает от твоего имени? Ты посмотри, посмотри на них внимательней! И если вдруг ты есть – покажи, что ты есть, и если у тебя слово не расходится с делом – порази нечестивцев, тобой спекулирующих, громом и молнией, немотой, проказой! – прокричал почти на одном дыхании Павел и с надеждой воззрился на о. Валентина.

– Не горячись, Павлуша, – предупредил Аркаша. – Отец Валентин-то – Бог с ним, он свои кары небесные давно заслужил, но вот кресла, в котором он сидит, мне будет не хватать! Хотя не факт, что Господь прислушается к твоей просьбе.

– Господи, прости моего оппонента за его сомнения. Да, он запутался в своём неведении, но с кем из смертных не случалось такого? – снова улыбнулся о. Валентин.

– Все вы – пидарасы, и ты – пидарас! – крикнул Павел.

Это был его последний и решающий аргумент, крыть который всегда было крайне трудно.

– Ну что ж, каков приход, таков и поп, – вставил Аркаша свой очередной афоризм.

– Да, я люблю мужчин, – признался о. Валентин, нимало не смутившись своего признания. – Но я люблю также и женщин, и дедков, и старушек, ибо все они – моя паства.

– Иначе говоря, источник дохода, – поправил Аркаша, улыбкой приглашая Павла приступить к добиванию о. Валентина.