Как потом рассказывали, под Волосово он увидел на дороге колонну наших солдат, двигавшуюся в сторону фронта. И ему в голову пришла дьявольски остроумная мысль – пролететь над головами солдат, приветственно покачать крыльями и тем самым, понимаешь, поднять их боевой дух.

Игошев снизился до сверхмалой, пошел над дорогой. Завидев приближающийся к ним самолет, солдаты порскнули в разные стороны, залегли по обочинам дороги и с перепугу принялись палить из всех имевшихся стволов... В общем, пехоту понять легко: поди догадайся, когда на тебя пикирует самолет, что это веселый советский летчик шутки шутит, а не враг атакует. Некогда, собственно, разбираться, потому как ежели это враг, то ждать он не станет, а начнет садить из всего бортового вооружения. Тем более если один солдатик начинает стрелять, второй думает, что первый уже рассмотрел, чья машина, и знает, что делает, а третий уже ничего не думает – раз первые два жмут на спусковые крючки, значит, точно над головой немец...

Словом, закончилось все пресквернейшим образом. Солдаты изрешетили «УТИ-4», превратили в сито. Каким-то чудом уцелел техник. Хотя слово «уцелел» не вполне годится, «выжил» – да, но жить ему теперь предстояло без ампутированной правой ноги и с сильно обожженной кожей лица и тела. А Жора Игошев погиб еще в воздухе, от пули своего же брата по оружию.

Две нелепости – и нет двух друзей-товарищей. Но не только это ввергало Спартака в уныние (хотя в эскадрилье он никак не показывал, что творится у него внутри – чего ему меньше всего хотелось, так это задушевных бесед с политруком, в чью задачу как раз и входило поднимать боевой дух... да вот только заранее было известно все, что он скажет). Плюс еще и сама война...

Спартак отнюдь не строил иллюзий по поводу того, что война с Германией будет легкой и закончится быстро. Все-таки он политзанятия посещал, газетки почитывал и представлял, в какого гигантского и могучего спрута превратилась фашистская «Дойчланд фатерлянд». Но никак не предполагал он, что немцы чуть ли не парадным маршем пройдут по его стране и меньше чем за месяц окажутся под Лугой, то есть, считай, под самым Ленинградом. От Луги до града Петрова расстояние невелико, и при определенных обстоятельствах армия на марше может одолеть его за день. А в Ленинграде мать и сестра, там дом, там всё...

Чуть не долетев до станции Карамышево, бомбардировщики совершили разворот, взяли курс на Псков, пошли над железной дорогой, соединяющей город Дно и Псков. Естественно, звено истребителей «И-16» под командованием лейтенанта Котляревского выполнило тот же маневр и последовало за пятеркой «СБ».

Куда летят «эсбэхи», зачем летят – об этом предстояло лишь догадываться. Понятное дело, летят, чтобы отбомбиться – на то они и бомбардировщики. Шли бои за Псков, и вроде бы группа направляется аккурат в ту сторону, поэтому с определенной долей уверенности можно было предположить, что бомбы упадут на головы штурмующего город врага. А поскольку Спартак не знал ни аэродрома, с которого взлетели бомбардировщики, ни заданной высоты, ни полетного задания смежников, ни характера бомбардировки, то... Словом, проще сказать, о чем же все-таки сочли нужным известить лейтенанта Котляревского. А известили его лишь о том, что точкой рандеву назначено небо над населенным пунктом Уторгошь – там звено истребителей должно было в означенное время присоединиться к группе бомбардировщиков и сопровождать их до точки бомбосброса и обратно. Вот, собственно, и все. И лети себе как знаешь. И поди пойми: все это не довели до истребителей из-за жуткой секретности задания или просто никому не пришло в голову это сделать?..