Я все-таки попал в иной, живой неземной мир. А ведь уже и надеяться бросил.

А потом на меня напали. Прекрасный новый мир оказался опасен.

Через раскрывшийся технический люк в коридор вдруг посыпались сотни насекомых, треск надкрыльев, целеустремленный поток, стремящийся прямо ко мне, требовал немедленно убраться с их пути, вот только я и был их целью – точнее, бестолково заметавшаяся «Медуза». Один раз мне удалось увернуться и погнать покетсат к выходу со станции. Решительно прыгающий от стенки к стенке поток трескучих насекомых преследовал меня.

И это были тараканы, тысячи тараканов, паривших от стенки к стенке на широко раскрытых надкрыльях.

Это было похоже на медленную гонку во сне. «Медуза», огибая шары с водой, рвалась к баку с выходом наружу, вряд ли тараканам понравится безвоздушное пространство, но пока они рвались следом, сигая от стены к стене, образовывая явно заметный поток, и как раз непонимание того, что им было от меня нужно, заставляло меня не останавливаться.

Я почти ушел от них, просто немного потерял свою невеликую скорость на входе в бак.

Настигший поток забарабанил по корпусу «Медузы» сотнями тел, сбил ее с курса, закрутил вокруг оси, игнорируя усилия маневренных движков по стабилизации, потом ударил «Медузу» об стену раз, другой, погас прожектор, подскочил уровень помех, а потом связь вовсе прервалась.

Я стащил с головы пилотские очки и ошалело произнес:

– Твою же мать…

Связь так и не удалось восстановить, хотя ретранслятор на геостационарной орбите получал от «Медузы» телеметрию двигателя и вспомогательных систем.

Понятно стало, что с этим делом мне одному удаленно не управиться. Был бы здесь человек, работавший на Стапеле, чувствовавший себя там, как у себя дома, настоящий космонавт из тех, что в живых-то уже не осталось.

Я глубоко задумался.

Остаться-то не осталось… Если не считать живым одного замороженного…

И я связался с Климентией. Очень я этого не хотел. Она тоже.

– Что тебе нужно? – приветствовала она меня.

Я передал ей запись с борта «Медузы».

– Где это? – спросила она, просмотрев запись.

– Это на Стапеле, – просто ответил я. – Да-да. Я все-таки добрался туда.

– Приезжай, – бросила она.

У нее дома мы посмотрели запись еще раз.

– Как ты думаешь, что им было нужно? – спросил я. – Чего они меня преследовали?

– Какой-то дефицит, – задумчиво произнесла Климентия. – Что-то необходимое, чего критически не хватает на станции.

– Например, что?

– Сложно сказать. Тепло, газ реактивной массы. Углепластик обшивки. Не знаю пока.

Она напряженно думала.

– Это прорыв, – произнесла она, наконец.

– Прорыв куда? – напряженно поинтересовался я.

– Ты все отлично понял, – ответила она непримиримо. – Это необходимо опубликовать. Нужно собрать экспедицию к Стапелю.

– Да щаз, – зло ответил я. – Он мой, и только мой.

– Он принадлежит международному консорциуму, – устало ответила Климентия.

– Его давно реорганизовали, да так, что правообладателей не осталось. Прошу тебя, не делай глупостей. Я уже там: давай работать с тем, что есть.

– Хм, – Климентия, прищурившись, посмотрела на меня. – А на самом деле тебе что от меня нужно?

– То, что мне теперь нужно, есть не у тебя.

В конце концов она согласилась дать мне десять минут на разговор с Ильей.

Годы его не пощадили. Не сказать больше.

– Ни хрена себе, – только и смог выдать я.

– Хорошо выгляжу? – слабо усмехнулся Илья.

– Нет. Продолжаешь играть?

– Да.

– Зачем?

– Не понял, о чем ты, – поморщился Илья в своем противоперегрузочном гамаке.

– Это я не понял. К чему это затянувшееся самоубийство? К чему это бессмысленное самосожжение в выдумках?