Значит, так, «ярость вулкана». Стенки «вулкана» выкладываем из четырёх коротких берёзовых старичков (друг на друга ставим). Между ними, само собой, – «Неман» за 1988 год. Сверху – самые тонкие и сухие горбылёвые щепки. На них – потолще. И ещё потолще. И ещё. И два берёзовых чурбачка завершают это изумительное архитектурное сооружение. Ну и, так уж и быть, добавим Фаиной смоли с берестой. Только не говорите ей.

А лучшем скажите. Это её подбодрит, повысит её эго перед днём рождения. У Фаи, как мне кажется, наступили критические дни. Она всё чаще подвергает сомнению мои ноу-хау. И всё больше надевает кофт. Я, конечно, залихватски шучу, но не все мои шутки попадают в цель. То и дело она замолкает и уходит в себя. Вся надежда на «ярость вулкана». Который напоминает горбылёвый бутерброд. Только не надо восхищаться, не люблю этого…

Мол, у нас, Лёва, как у тебя, не получится. Нам до тебя как до Эвереста… Мы чего попроще – картошечку пожарим с луком и посуду помоем с ферри. Никаких картошечек и посуд! Прекратить самоуничижение! У меня тоже, знаете ли, не сразу получилось. А у вас – сразу, потому что у вас есть я.

Сегодня, кстати, удачный денёк для премьеры «ярости вулкана». Серая перина неба подсвечена с боков мартовским солнцем, которое сыплется из мелких облачков такой белизны, что глазам больно. Серое становится нежным и лиричным. И оптимистичным. Мол, не замерзнём. Мол, оклемаемся.

А теперь пора открыть главный секрет. Ведь я человек кристально честный. Это Ксюха Драгунская так говорит – кристально честный. Про себя, не про меня, но я такой же. Я ПИЛЮ ГОРБЫЛЬ, ЧТОБЫ ПОХУДЕТЬ. В отличие от буханковых мышек, которые уже слопали верхний этаж и сохранили при этом фигуру, я расширяюсь.

Вот для чего я привёз из Москвы весы. Чтобы бороться за каждые сто граммов. Только весы эти подлые показывают вес, который меня не устраивает. Но вы же помните – золотая голова. Половицы у нас старые, с горбинками. И если пошукать как следует, мы можем найти правильное место. Где они будут показать на полкило меньше. И будет нам радость, ребята!..

Какая, ребята, в «ярости вулкана» мощь! Как в ливне. Она сотрясает печку от основания до трубы. Это уже не треск, а симфонический оркестр. А ещё «ярость вулкана» красива. А красота спасёт человечество. Ну, может, не всё, но пятерых точно. А может, и шестерых. «Ярость вулкана» трещит, как кость в челюстях Ричарда. До Африки с танцами рукой подать. Я говорил, что принесу вам пользу. И принёс. Жить будем, ребята.

Грянет вот-вот весна, и крутящиеся в космосе Жарки вернутся на родной холм. А через пару месяцев приедут Андрюша с Сашей. И утром мы отправимся на велосипедах за строчками. И завтра утром отправимся. И послезавтра. А послепослезавтра, когда я скажу: «Ребята, нас ждут великие дела!», то услышу от Андрюши: «Никаких грибов!» А Саша постучит пальцем по лбу.

Кстати, «ярость вулкана» оказалась несовершенна. Слишком она яростная. Часа два надо сидеть перед печкой, читать графоманский «Неман» и подкармливать её вовремя горбылинами. А то «ярость» может и сдохнуть.

Зато вы узнали, ребята, как выглядят куры из «Светофора».

И как починить дырку в валенке.

И как не угореть.

И как сосуществовать с буханковыми мышками.

И как улетают Жарки в космос. До весны.

А главное, ребята, главное – вы теперь умеете правильно взвешиваться.

Горы

Гордыми сынами равнин вздыблены горы. С высоты небес молчаливо защищают они раскинувшиеся внизу просторы, храня под спудом тысячелетий тайны мира, и умудрённые дубы на их склонах шепчут свои легенды. Плача родниками, горы посылают свежесть полям, рассыпающим по своей груди маленькие точки фантазий, благоуханием поющим благодарственную песню напоившим их вершинам. Туман, обнимая великанов, с осторожностью снежного барса подкрадывается к прибрежной равнине, медленно обнюхав её, боясь наступить на беззащитные цветы, вытянув шею, ползёт согреться морем и, уходя от берега, тянет за собой землю, прорезающую волны, выводя в синеву громадины зелёных айсбергов.