Как-то всё-таки удалось уговорить её подъехать ко мне. Почему она согласилась – непонятно. Возможно, её тоже тянуло к прошлому. «Хорошо, я приеду, поговорим, нам есть, что вспомнить».

Попили чаю, поговорили, мы ведь не чужие. Визит затянулся надолго, до полуночи, и она согласилась, что теперь ей лучше остаться, чем ещё час ждать такси и почти столько же добираться домой. «Только, чтобы ничего, ни-ни!» – и она строго погрозила мне пальчиком.

Строго-престрого! В итоге я ласкал её всю ночь, она была почти моей. Мои руки доставали до её укромных мест, а раскалённый жезл бесчинствовал в долине между двумя восхитительными вершинами её Эльбруса, добирался и до входа в райские ворота, но проникнуть в вожделенный Эдем ему так и не удалось. Может быть, в тот раз она на самом деле была беременна от Толика, а теперь не хотела повторить прежнюю ошибку – быть с одним, а оказаться беременной от другого. И ей это удалось.

Она сгорала и плавилась в моих объятиях, чаша её переполнялась и выплёскивалась, но она, видимо, твёрдо решила, что раз есть обязательства, то на этот раз она останется «хорошей девочкой». И никакой любви «на стороне» (я уже был на другой стороне).

Обязательства на то и существуют, чтобы им следовать. Интересно, как назвать то, что было между нами? Если не близость, то что же? Лесбиянки на свидании не всегда используют фаллоимитатор, но это не означает, что в этом случае между ними нет близости. В конце концов, девушка согласилась помочь мне, и я достиг её губ и языка. Видимо, она посчитала это хорошим компромиссом.

Жизнь не стоит на месте, летом и осенью меня уже кружили новые увлечения, которые заставили надолго забыть о юной нимфе. Надолго, но не навсегда. Пожалуй, я и сейчас вспоминаю о ней с теплотой и нежностью: было бы интересно разыскать её, узнать о дальнейшей судьбе – но не настолько, чтобы рыдать в подушку по ночам.

Возлюбленный русалки, предавший её, должен быть наказан забвением и беспробудным сном. Но я пока жив. Так что, может, я ей все-таки не изменил? Ушёл, отказался, но не изменил. Возможно, меня судили две Ирины-русалки. Или даже целый объединённый совет водных див. Но, видимо, они всё-таки помиловали меня. И не только простили, но и прислали лучшую из лучших, мою Аганиппу в мыслях, мою Ану в жизни. Ана, Ана, похоже, я тебя тоже предал. Живёт, живёт в моей крови до сих пор страсть к измене.

Прости меня, Ирочка Котек! Наверное, я виноват перед тобой. Я ведь многим тебе обязан. Именно ты открыла мне дверь в мир настоящих ундин. Ты – не ангел, конечно, но чудесная, потрясающая, загадочная, получеловек-полурусалка, женственная и противоречивая, живое существо, не оторвавшееся в полной мере от матери природы.

Прости меня, дорогая, я оказался недостоин твоей любви. Боюсь, в этой пьесе мне довелось сыграть не лучшую свою роль, но будущего у нас не было.

Больше мы с ней не виделись. Казалось бы – прощайте недостижимые царства морских и речных див! Не знал я тогда, что вскоре мне будет суждено сделать ещё один шаг в мир ундин.

Памяти Серёжи Комарова посвящаю

Глава I

Дым поднимался с нижнего этажа, закручиваясь, словно пылесосом втягивался через раскрытую балконную дверь в помещение, и запах раскуриваемой внизу сигареты можно было уловить в самом отдалённом от балкона уголке.