За длинным столом президиума сидело несколько преподавателей с Мастером во главе. Таланкин был крупного телосложения, в очках и с редкими волосами, зачёсанными назад. На столе перед ним лежали в ряд фотографии лицом вниз.

– Берите фотографии, – велел нам Мастер. – По тому, что там изображено, составьте устный рассказ.

Мы взяли, по очереди, фотки и уселись за столики-парты.

Моя фотография была чёрно-белая: старушка и девочка, лет четырнадцати, сидят в саду на скамье. Я стал думать. В голову приходили разные сюжеты, но ничего стоящего, чтобы зацепиться. Между тем время шло, кто-то из нас выходил, садился на стул перед президиумом, говорил. Выходил второй, третий. Что они рассказывали, какие вопросы им задавал мастер или кто-то из преподавателей, я не слышал. Всё происходящее словно отдалилось от меня далеко. Вскоре я обнаружил, что остался один, и поплёлся к стулу, ожидая самого худшего.

– Покажите фотографию, – сказал Мастер. – Так… Прошу, рассказывайте.

– Старушка и девочка, – начал я. – Они часто беседуют тут на лавочке. «Скажите, бабушка, – просит девочка. – Когда вам было столько лет, как мне сейчас, ведь тогда были живы великие писатели Толстой, Чехов, Тургенев. Наверное, вы их помните и даже встречали, наверное?» «Чего, чего? – переспрашивает старушка. – Товстой, Че… Нет, деточка, не помню. Помню, как на станции недалече от нас сгорел вагон с валенками. Ужас какой был пожар. Это помню, а тех не помню, не помню, милая».

Экзаменаторы рассмеялись.

– Это вы сами придумали? – спросил Мастер.

– Да, – ответил я.

– Гм, – Мастер стал перебирать содержимое моей папки, рисунки, фотографии, вырезки газет с рассказами.

– Молодой человек пишет рассказы, фотографирует, а ещё неплохо рисует, – заметил преподаватель, сосед Мастера.

– Вон Бондарчук, тоже режет скульптуры по дереву, – сказал почему-то Мастер и поднял на меня глаза. – А скажите, какой бы фильм вы сняли, если бы окончили ВГИК?

– По какому-нибудь произведению Александра Грина, – сказал я и добавил: – Или о нём самом.

– Вам нравится этот сказочник?

– Александр Грин прожил тяжёлую жизнь, а писал только светлые произведения, – сказал я. – Его рассказы и романы, правда, похожи на сказки. Но они правдивы, потому что взяты из жизни.

– В самом деле? – спросил Мастер.

– Есть такие строки в романе Грина «Бегущая по волнам»: «Лицо его было похоже на доску, на котором крошат мясо». И мы видим пред собой суровое лицо старого морского волка, испещрённое морщинами, обвеянное солёными ветрами.

– Так, – сказал Мастер и взглянул на своих коллег. – Будут у вас ещё вопросы?

– Нет, – ответили они.

– Вы можете идти, – сказал мне Мастер.

– До свиданья! – сказал я и вышел.

На улице я опомнился, услышав голос Кати.

– Серёжа, ты, что, не слышишь меня?!

Девушка догнала меня, запыхавшись от быстрой ходьбы.

– Привет! Это ты?! Извини, задумался.

– Ну как ты? Как прошло собеседование?

– Не знаю.

– Как не знаешь? Мастер тебе что-нибудь сказал?

– Сказал – можете идти.

– И всё?

– И всё. Ребята говорят, что завтра вывесят список абитуриентов, прошедших на второй тур.

– Ты пройдёшь! – заверила Катя. – А сейчас тебе необходимо отвлечься от всего этого. И мне бы не помешало. Пойдём на ВДНХ, ты там был?

– Нет ещё.

– И я нет. Пошли!

Остаток дня мы провели на территории ВДНХ, сидели у фонтана «Дружба народов», зашли в павильон космонавтики, потом снова гуляли, ели мороженое, отведали шашлыков.

У Кати был по-детски звонкий смех. Она внимательно и доверчиво слушала меня, когда я что-нибудь рассказывал, и, обнаружив в повествовании подвох или шутку, заливалась смехом. Мне хотелось бродить с ней бесконечно, не думая об экзаменах, держать в своей руке нежную, тонкую её ладонь.