– Я предлагаю, – сказал Франклин Нокс, – назначить его пока исполняющим должность командующего. Справится – дать временное звание адмирала и перевести в полноправные командующие. Не справится – прислать на смену подходящую кандидатуру, а адмирала Хелси отправить обратно командовать своими авианосцами. В любом случае после этого разгрома флот будет приходить в себя никак не меньше полугода, а то и побольше.

Немного подумав, Рузвельт нажал на кнопку электрического звонка, вызывающего пожилого слугу-филлипинца, который и катал коляску с президентом по Белому дому.

– Хорошо, джентльмены, – сказал он, – так мы и сделаем. Что же касается наших взаимоотношений с дядюшкой Джо и мистером Путиным, то давайте дождемся результатов визита в Москву моего специального представителя Гарри Гопкинса и моей супруги миссис Элеоноры Рузвельт. Если кто и способен привезти нам ответы на заданные здесь вопросы, так это только они. Но на сегодня наша встреча закончена, я устал. Мартин, отвези меня в спальню и передай, что я просил не беспокоить.

Север России – это страшное место, зимой похожее на преддверие скандинавского ада Ниффельхейма. Сейчас полдень, но кругом черным-черно; и лишь горящие над головой звезды, сполохи полярного сияния, да горящее на горизонте прямо по курсу багровое закатное зарево освещают наш путь среди черных, никогда не замерзающих вод. Еще это место напоминает мне Стикс, реку мертвых: так и кажется, что сейчас из-за поворота выплывет старик Харон и потребует плату за перевоз. Рядом со мной на палубе крейсера стоит Гарри Гопкинс; когда он был в этих краях в прошлый раз, все было наоборот и вместо полярной ночи стоял полярный день. Против обыкновения, он собран и неразговорчив. Наверное, его одолевают те же самые мрачные мысли, что и меня.

Дело в том, что сегодня за завтраком всей команде линкора, и нам тоже, сообщили, что шестого декабря, без объявления войны и без предъявления дипломатических претензий, Японская империя произвела внезапное нападение на американские силы на Тихом океане. И если на Филиппинах число жертв относительно невелико (ведь пострадали только летчики на авиабазах), то в Перл-Харборе в результате японской бомбежки погибло не менее десяти тысяч военных и гражданских… Еще примерно столько же людей, которых никто не видел ни мертвыми, ни живыми, объявлены пропавшими без вести. В результате случившегося Америка теперь находятся в состоянии войны с Японией, а по всей ее территории объявлен траур по погибшим во время вероломного нападения.

Услышав об этом, мы все были в шоке и не понимали, как такое могло произойти. Сразу после завтрака состоялось заупокойное траурное богослужение. Команду крейсера выстроили на палубе и, пока капеллан читал заупокойные молитвы и взывал к Богу, прося о справедливости и милосердии, в голове моей отчаянными птицами бились мысли: «Так это все-таки произошло! Японцы разгромили нашу базу в Перл-Харборе… Чудовищное побоище состоялось… Состоялось, хотя никто не мог предположить подобного – ведь об этом предупреждали русские из будущего!»

После траурного богослужения я не могла найти себе места. Впрочем, на корабле практически все пребывали в похожем состоянии. Мне хотелось с кем-то поговорить, но я видела, что мой обычный собеседник Гопкинс не настроен вести беседы. Как только он узнал об этой страшной трагедии, он стал мрачно молчалив и задумчив, втягивать его именно сейчас в разговор было бы не вполне уместно. Наверное, он был осведомлен о тайной подоплеке этого дела гораздо больше моего, и поэтому так тяжело переживает случившееся. Может, я поговорю с ним позже…