– Не знаете, от чего отказываетесь.

– Спасибо. Помимо гидросферы важен и другой продукт вулканизации – газовая оболочка. Первоначальный состав ее, по-видимому, был близок к составу глубинных газов. Она содержала водород, метан, сероводород, углекислый газ и прочую дрянь. С началом фотолиза паров выносимой воды, образовались атомы водорода и свободный молекулярный кислород. Постепенно накапливаясь, кислород положил начало химическим процессам, приведшим к окислению глубинных газов. Часть этих газов, в том числе метан, сохранился в коллекторах земной коры, дал начало залежам нефти и газа. По мере очищения от глубинных газов формировалась вторичная атмосфера на основе углекислоты и двуокиси азота, создавались условия появления фотосинтезирующих сине-зеленых водорослей и бактерий.

– Как вы представляете себе механизм перехода атомов и молекул от «неживого» состояния к растениям и бактериям?

– Вы попали прямо в яблочко, Индии. Здесь самое узкое место в моих рассуждениях. Может быть, существовала какая-то промежуточная ипостась, я назвал ее коацерватной (7).

– К чему в дальнейшем привело развитие водорослей уже понятно – к человеку. Не так ли? – улыбка не сходила с небритого лица Джонса.

– Несмотря на ваш скепсис, дорогой профессор, я считаю, что человек, как всякое живое вещество есть функция биосферы, и взрыв научной мысли на рубеже двадцатого века был подготовлен всем прошлым земной биосферы (8). Постепенная цивилизация человечества ни что иное – как форма организации этой новой геологической силы на поверхности Земли. Гомо Сапиенс, проклюнувшийся на свет около пятидесяти тысяч лет назад как активный фактор географической оболочки, в отличие от остальной сосуществующей с ним биосферы, характеризуется наличием разума…

– Боюсь, это относится далеко не ко всем представителям нашего вида.

– …, а с точки зрения экологии, разум – есть высшая способность целесообразно реагировать на изменение внешних условий.

– Так значит, все-таки коацерваты – водоросли – обезьяна – человек, таков наш путь?

– Оставим в покое несчастного Дарвина, ему и так досталось.

– Микки, вы слышали этот анекдот: студент отвечает на экзамене – от обезьяны произошел только один человек – Дарвин. – Инди засмеялся.

Гарин терпеливо выдержал паузу, не мешая профессору порадоваться бородатой остроте.

– Основная мысль Дарвина, – продолжал Гарин, – принцип естественного отбора.

– Человек стремится изменить этот принцип внутри своего вида.

– Естественный отбор не бумажный постулат, как кажется отчаянным гуманистам, а объективный закон. Если человечество его нарушит в глобальном масштабе, оно неизбежно и скоро выродится и погибнет.

– Или трансформируется в другие формы?

– Те, кто трансформируются – будут результатом естественного отбора, – парировал Гарин.

Индиана хлопнул ладонью о колено:

– Вы крепкий орешек.

– Сейчас я постараюсь проиллюстрировать вам непосредственную связь человеческих групп, их уровня культуры с природными условиями.

– Другими словами, местное влияние ландшафтов и климатических зон на характеристику туземцев, на форму черепа, цвет кожи, темперамент и духовное развитие?

– Здесь нечего доказывать – очевидное лежит на поверхности. Возможно, теперь эта явная взаимосвязь не вписывается в рамки политкорректности, потому упоминать о ней считается неприличным, но отменить сие не дано никому. Нет, я пытаюсь взглянуть на эти моменты иначе.

– Извините, Микки, кто вы по образованию? – перебил Гарина Джонс.

Петр Петрович осекся.

– На родине я преподавал в гимназии.

– Похвально, но некий мотив толкнул вас отвергнуть тернистое поприще просвещения безусого юношества, не поделитесь какой?