— А я ведь предлагала всё сделать сама. И вам не пришлось бы отвлекаться.

— Мы уже об этом говорили. Не тяните время.

Девчонка, кажется, слегка покраснела, опустила голову и положила мне на колени одну ступню. Я осторожно повернул её, осматривая. Да уж, это точно не «крохотные царапины». Ну вот как она умудряется постоянно во что-то вляпываться? Хотя заклятия бывают очень коварными, да и от страха люди не такое творят. И всё-таки…

Я взял повязку и полил её зельем. Краем глаза проследил за Элианной: она так крепко зажмурилась, что наверняка перед глазами сейчас пляшут искры. Пришлось одной рукой втирать зелье, а второй вытягивать боль. Руку неприятно покалывало, и я поморщился. Ладно, чего не сделаешь ради собственного спокойствия.

Обработав кожу, я потянулся к аптечке и достал оттуда мазь. Радует то, что я совершенно не думаю о лежащей на моём колене аккуратной ступне. Вернее, думаю, но исключительно как целитель. Или я пытаюсь это себе внушить? Я осторожно нанёс немного мази и принялся втирать её, когда девчонка вдруг дёрнулась, попытавшись высвободиться. И при этом мелко затряслась, прикрыв лицо рукой. Да демоны, надеюсь, не собирается снова рыдать?

— Что с вами? Неужели так больно?

— Не-е-е-е-ет, — простонала Элианна, и тут я понял, что она не плачет, а хихикает. — Я… оче-е-ень… боюсь щекотки-и-и-и… Ай, осторожнее…

Я хмыкнул и, покрепче зажав ступню в руке, продолжил своё занятие. Элианна запрокинула голову и продолжила смеяться, попутно пытаясь высвободиться из моего захвата.

— Чем больше вы дёргаетесь, тем дольше я буду вас мучить, — заметил я, хотя и сам уже был готов засмеяться. Уж очень заразительно Элианна хохочет: вон даже слёзы на глазах выступили.

И вот тут-то моя выдержка, кажется, начала медленно и неотвратимо давать трещину. Нужно срочно заканчивать с этим. Я взял из аптечки бинт, быстро перемотал пострадавшую ступню и осторожно спустил на пол. Элианна перестала смеяться и вытирала руками слёзы со щёк.

— Вы безжалостный мучитель, — заметила она. — У меня даже рёбра от смеха заболели.

— Уж лучше смех, чем ваши бесконечные слёзы, — поддел я и нетерпеливо пошевелил пальцами. — Ну же, Элианна, не заставляйте меня ждать.

Девчонка забросила мне на колено вторую ногу, кое-как пристроив порванный подол, чтобы прикрыть бедро, и демонстративно сложила руки на груди. Однако её невозмутимости хватило ненадолго: стоило мне снова смочить повязку, как она зажмурилась. Я повторил свои действия, и Элианна удивлённо протянула:

— Мне совсем не больно. Вы опять что-то делаете?

— Признаюсь честно, не очень хочется приводить вас в чувство после очередных слёз или, не дай боги, обморока. Проще забрать себе вашу боль.

— А как… это происходит? — Она слегка наклонила голову набок, будто прислушиваясь. — Ну, то есть… боль же не может просто исчезнуть? Значит, вам самому больно?

— За меня не волнуйтесь, переживу, — хмыкнул я, продолжая своё занятие.

— Но… я не хочу, чтобы вы страдали из-за меня. — Вот теперь во взгляде девчонки появились тревога и раскаяние. — Я бы потерпела, правда. Не такая уж я и трусиха, просто предупреждайте меня, когда будет больно.

— Сейчас уже не будет, — отмахнулся я и, отложив повязку, взял банку с мазью. — А вот щекотку придётся потерпеть: тут я вам ничем не помогу.

И стоило мне приступить к делу, как Элианна снова начала хохотать, запрокинув голову. Дурацкая сорочка всё-таки съехала, полностью обнажив её ногу, и я постарался сосредоточиться исключительно на мази, но улыбку сдержать всё-таки не смог. Было бы хорошо, если бы она чаще вот так искренне и неудержимо смеялась, а не лила слёзы в три ручья. Может, и этот дом стал бы не таким мрачным… Хотя что это я?