Шли дни после гибели Сиу-Ман, Нга-Йи занималась подготовкой похорон. Она никак не ожидала, что опыт, накопленный во время похорон матери, так скоро пригодится.

Попрощаться с Сиу-Ман мало кто пришел, а вот репортеры кружили неподалеку. Несколько раз Нга-Йи останавливали и спрашивали: «Как вы себя чувствуете?», «Есть ли у вас какие-то мысли о самоубийстве сестры?», «Считаете ли вы настоящими убийцами юзеров Интернета?» Задавали и другие бестактные вопросы, и столь же бестактными были публикации. Один из журнальных заголовков гласил: «ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ДЕВОЧКА КОНЧАЕТ С СОБОЙ: ПРИЗНАНИЕ ВИНЫ ИЛИ ОБВИНЕНИЕ?» В уголке на обложке была помещена фотография Сиу-Ман – лицо закрыто пикселями. Когда Нга-Йи увидела этот журнал на стойке в магазине, ей стоило большого труда не порвать его на клочки.

На взгляд Нга-Йи представители прессы были ничуть не лучше пользователей Интернета. Если «настоящими убийцами» были юзеры, то репортеры, гонявшиеся за Сиу-Ман с профессиональным мотивом «люди имеют право знать», были их пособниками.

Годом раньше, когда хоронили Йи-Чин, было довольно много людей. Пришли сотрудники и даже кто-то из администрации ресторана, где она работала, соседи, с которыми была знакома их мать, приехали старые друзья из района То Ква Ван. Выразить свои соболезнования пришел Нгау, хорошо знавший их отца, Ау Фая. Но проститься с Сиу-Ман мало кто захотел. За весь долгий день не появился никто из ее одноклассников, и это потрясло Нга-Йи. Пришла только классная руководительница, мисс Юэн.

Неужели Сиу-Ман действительно была настолько непопулярна в школе?

Нга-Йи вспомнила, что в посте говорилось, будто у Сиу-Ман в школе нет ни одного друга.

Невероятно. Сиу-Ман была такой живой, такой говорливой… Не может такого быть, чтобы у нее не было подружек и друзей. Нга-Йи сидела на скамье для родственников в зале прощания, и ей становилось все больше и больше не по себе. Не от самой мысли о том, что у Сиу-Ман не было друзей, а оттого, что автор поста мог быть прав.

К половине восьмого тревоги Нга-Йи немного рассеялись, когда появились двое в школьной форме: девочка с короткой стрижкой под руку с парнем. Они подошли к алтарю и поклонились. Нга-Йи заметила, что у них красные от слез глаза. Ей показалось, что она раньше видела этих ребят: не они ли проводили Сиу-Ман домой в прошлом году накануне Рождества, когда сестренке стало плохо на вечеринке? Мама потом всю ночь ее выхаживала.

Ребята ничего не сказали Нга-Йи, только кивнули перед уходом.

Позже пришла еще одна школьница – и всё. Был вечер четверга. Может быть, одноклассники Сиу-Ман просто не могли прийти? Ведь завтра с утра надо идти в школу, вот и прислали представителей от класса.

После прощания и кремации, когда урна с прахом Сиу-Ман уже встала рядом с прахом родителей, тоска с новой силой охватила Нга-Йи. Последние две недели она только тем и занималась, что бегала по делам, о чем-то договаривалась, и у нее не было времени подумать о чем-то другом. И вот теперь все было кончено, она вернулась в пустую квартиру, опустошенная и потрясенная. Обвела взглядом все углы своего дома – и словно увидела своих родных:

Сиу-Ман, играющую с тряпичной куклой на коврике около дивана, мать, готовящую еду в кухне, отца, сидевшего рядом с ней, Нга-Йи, и что-то говорящего жене гулким голосом.

– Сиу-Ман… Мама… Папа…

Той ночью Нга-Йи заснула, вспоминая о том, как они были счастливы, несмотря на бедность.

Через несколько дней она получила письмо, из которого следовало, что и этого, последнего оазиса, связывающего с прошлым, она вот-вот должна лишиться.