Допустим, Эссен всё-таки поверит (а если этого не допустить – просто вешаться впору).

В общем, берём как аксиому: командующий Балтфлотом поверил и готов содействовать. Что дальше? Судьба войны решается на суше и только на суше, даже если произойдёт чудо, и удастся грохнуть заглянувший на Балтику германский дредноут, – это прибавит славы, но почти не прибавит пользы. Чёрт с ней, с Флотилией Северного океана – нечего там броненосцам делать, «Аскольда», «Жемчуга» (не забыть спасти) и миноносцев за глаза хватит. И нечего японцам за возвращение трофеев платить: пусть «Полтава», «Пересвет» и даже «Варяг» останутся им. Соответствующие миллионы, пожалуйста, винтовками, пулемётами и патронами. И снарядами.

Армии Самсонова не помочь – никто из генералов всерьёз не воспримет советы ни капитана первого ранга, ни самого Эссена. Предложить передать в армию с пару десятков радиостанций с шифровальщиками? Абсурд.

«Гебен»! А вот это серьёзно. Если англичане поймают в Средиземном море адмирала Сушона, то Турция почти наверняка не вступит в войну. Ну, если не просто поймают, а ещё и потопят…

Без «Гебена» и «Бреслау» Чёрное море превращается во внутреннее озеро Российской империи. А серьёзных железных дорог у турок на Анатолийском полуострове нет, и их Кавказская армия окажется гарантированно отрезанной от снабжения. А русский Черноморский флот пренадёжнейше заблокирует снабжение по морю.

Турки не дураки и прекрасно это понимают…

А вот это уже серьёзно: если Турция не вступит в войну, то и проливы открыты, и корпуса Кавказской армии долбанут по колбасникам. Болгария, Греция, Италия и Румыния вполне могут вступить в войну раньше, причём именно на стороне Антанты…

«Гебен» – это действительно главное. Это всего Ютландского сражения стоит…

Открытые для транспортных судов Босфор и Дарданеллы – это почти гарантия выигранной войны – поставки боеприпасов от союзников и их поддержка российским сырьём и провиантом дорогого стоят. И срочно вбухивать миллионы для строительства Романова-на-Мурмане и железной дороги между ним и Питером не будет необходимости…

– Капитан! – прервал мысли Колчака голос супруги. – Поаккуратнее!

Действительно, задумавшись, каперанг зацепил лопастью весла только гребень волны и щедро окатил брызгами своих жену и ребёнка. Надо сказать, что Ростислав был только счастлив: он получил сегодня не только солёный ветер, но и солёные брызги, начинал чувствовать себя настоящим морским волком – будет чем похвастаться перед друзьями!

– Прошу прощения, дорогая, – неизбежные на море случайности, мы именно в море, а не на питерском пруду. И не обещаю, что подобное не повторится. А как ты, юнга?

– Всё в порядке, господин капитан! – бодро отозвался Ростислав. – Готов выполнить любое ваше приказание…

– Приказ один: сидеть на банке и охранять женщину на нашем корабле!

– Есть, капитан!

Когда причалили к пирсу, Прохор помог выбраться на доски как Софье Фёдоровне, так и Ростиславу (всё-таки не слишком простым оказалось для мальчика первое испытание морем).

Далее ужин, на который Тереза Генриховна приготовила тушёного кролика и пирог с ревенем, а потом…

Александр давно уже соскучился по женскому телу, которое прижималось бы к нему. Анна Тимирёва… Всё! Забыть! Вычеркнуть из памяти навсегда!!

А в том, что Софья в Смольном институте изучала не только правила этикета, танцы и прочее, но и общалась с подругами-смольнянками, Колчак убедился в первую же неделю после свадьбы.[2] Здесь сошлось: и мужчина, и женщина понимали, что супружеское ложе предназначено не только для продолжения рода…

– Саня, ты никогда не был таким страстным и нежным, – усталым голосом прошептала Софья. – Спасибо тебе. Я в раю!