И вообще, сейчас не это важно. Главное — чтобы он просто остался жив! Пусть даже с ней… Я не должна быть такой эгоисткой.
— Леди Лана? — Вздрагиваю и с ужасом распахиваю веки. Рэм стоит прямо передо мной и пронизывает насквозь своими красивыми, но темными от бурлящих в них подозрений глазами. Ох, аж сердце в пятки уходит. — Что вы здесь делаете? Подслушиваете?
Хлопаю ресницами, не зная, как оправдаться. Лепетать какие-то банальные глупости про то, что не специально, не хочется. Поэтому молчу.
Но его требовательный взгляд заставляет все-таки пробормотать:
— Не стоит вести подобные беседы в таком проходимом месте. Любой мог оказаться тут вместо меня! — Да-да, лучшей защитой всегда было нападение.
Прикусываю губу, понимая, что подобную дерзость мне могут и не простить. Те дружеские отношения между нами, что были вначале, как-то сами собой сошли на нет. По крайней мере за последние дни мне начало так казаться.
— Почему генерал не вернул вас в покои, раз уж пригласил на прогулку? — неожиданно и на меня нападают.
Так, стоп. А откуда он знает, что мы гуляли с Зэйном?
Прищуриваюсь, и Рэм тут же сам понимает, что прокололся, его челюсти заметно сжимаются, брови сходятся на переносице.
— Я как раз собиралась вернуться в покои, а тут вы, — все-таки приходится оправдываться. Но я тут же добавляю перца, чтоб не подумал, что я чувствую вину: — Откуда вы знаете, что генерал впервые за два дня позволил мне пройтись по парку?
— То, как вы мило прогуливались под ручку, было видно со всех окон. Я просто не мог не заметить вас. И не только я. Вы так увлеченно беседовали. Как будто не виделись очень долго и безумно скучали.
И чего он злится? Как будто свидания запрещены! Может, генералу тоже было приказано не выводить меня на улицу? Значит, дело не в моей безопасности? Я снова пленница. Вот гад.
— Скажите честно, я перестала быть гостьей в вашем дворце сразу после решения начать войну? Вы поэтому запретили мне покидать покои? Только сказать об этом прямо мне в глаза испугались! Я права? — молчать я не в состоянии. Особенно сейчас, когда душа дрожит.
— Нет!
Его глаза горят, словно я обвинила его в чем-то постыдном. Отступаю. Он так искренен. Я погорячилась?
— Если нет, то почему предъявляете мне претензии? Сами не приглашаете на прогулки, потому что очень заняты, и другим не разрешаете! Даже эти ваши оковы подчинения до сих пор не сняли. Совершенно мне не доверяете, хоть я провела здесь с вами уже больше недели и не давала ни одного повода!
Смотрит ошарашенно. Я еще ни разу за время нашего знакомства не позволяла себе повысить на него голос, но сейчас я плохо контролирую себя. Отчаяние, которое скопилось в душе, заставляет говорить, не обдумывая то, что приходит в голову.
— Ничего подобного! Вы по-прежнему наша гостья, но сейчас во дворце слишком много военных офицеров, которые знают вас как коменданта Ланжели! Я не могу уследить за каждым лично и беспокоился только о вас, когда попросил не выходить. Для них вы — враг!
Вот как… не думала, что все так серьезно.
— А для вас… я тоже враг?
Он застывает, глядя совершенно неуверенно, быстро моргает. Эта короткая заминка заставляет испытать очередной приступ отчаяния от понимания, как сложно нам остаться даже просто друзьями. Впрочем, не знаю, хочу ли я быть ему другом? Женой, любовницей, кем угодно, но не другом! Хотя нет, если все это вместе, то да! Да! Любовницей, женой и другом! Идеальное сочетание! Но абсолютно невыполнимое.
— Нет. Вы не враг. Будь вы врагом, я не позволил бы генералу за вами ухаживать, — произносит тихо.